Правда о деле Гарри Квеберта

Он отложил работу, поднялся в их номер, сложил исписанные листы в портфель и надел плавки. Потом спустился к ней на пляж, и они пошли вдоль океана, подальше от отеля, от террасы, от прочих постояльцев и купальщиков. Обогнули гряду скал и оказались в уединенной бухточке, скрытой от чужих взглядов. Здесь они могли любить друг друга.

— Обнимите меня, милый Гарри, — сказала она.

Он обхватил ее руками, и она повисла у него на шее, прижалась к нему изо всех сил. Они нырнули в океан, весело плескались и брызгались, а потом улеглись на белые гостиничные полотенца, обсохнуть на солнце. Она положила голову ему на грудь:

— Я люблю вас, Гарри… Люблю, как никогда никого не любила.

Они улыбнулись друг другу.

— Это лучший отпуск в моей жизни, — сказал Гарри.

Нола просияла:

— Давайте сфотографируемся! Сфотографируемся, и тогда мы никогда не забудем! Вы взяли фотоаппарат?

Он вынул из сумки аппарат и дал ей. Она прильнула к нему и, держа корпус на вытянутой руке и направив объектив на них, сделала снимок. Перед тем как нажать на спуск, она повернула голову и крепко поцеловала его в щеку. Они засмеялись.

— По-моему, очень хорошее будет фото, — сказала она. — Главное, храните его всю жизнь.

— Всю жизнь. Это фото всегда будет со мной.

Они были здесь пятый день.

Двумя неделями раньше

Настала суббота, 19 июля, день традиционного летнего бала. Уже третий год подряд бал проводился не в Авроре, а в кантри-клубе Монберри — единственном месте, достойном принимать подобное мероприятие, по мнению Эми Пратт, которая с тех пор, как взяла бразды правления в свои руки, старалась превратить бал в великосветский вечер. Она отвергла школьный физкультурный зал Авроры, заменила «шведский стол» ужином за столиками, постановила, что мужчины обязаны быть при галстуке, и учредила между ужином и танцами лотерею, дабы оживить атмосферу.

Поэтому весь месяц перед балом Эми Пратт вышагивала по городу, распродавая втридорога свои лотерейные билеты, и все их покупали, опасаясь, что иначе на вечере им достанется плохое место. Злые языки поговаривали, что доходы от продажи (весьма обильные) шли прямиком ей в карман, но утверждать это открыто никто не смел: портить с ней отношения не стоило. Говорили, что в каком-то году она намеренно забыла отвести место за столом женщине, с которой поссорилась. И когда начался ужин, несчастная так и осталась стоять посреди зала.

Гарри сначала решил не ходить на бал. Правда, за несколько недель до того он купил себе место, но теперь у него не было настроения выбираться из дому: Нола по-прежнему лежала в больнице, и он был несчастен. Ему хотелось побыть одному. Но прямо в субботу утром в его дверь забарабанила Эми Пратт: она уже давно не видела его в городе, он больше не сидел в «Кларксе», и ей хотелось убедиться, что он ее не подведет. Ему непременно надо быть на балу, она уже всем сказала, что он будет. Первый раз на ее вечере присутствует звезда из Нью-Йорка, и кто знает, может, на будущий год Гарри вернется и привезет с собой все сливки шоу-бизнеса. А через несколько лет «весь Голливуд» и «весь Бродвей» прикатят в Нью-Гэмпшир на одну из главных светских вечеринок Восточного побережья, в которую превратится бал. «Гарри, вы сегодня вечером придете? Вы будете, да?» — стенала и молила она, вертясь под дверью, и он в конце концов согласился, главным образом потому, что не умел отказывать; ей даже удалось всучить ему лотерейных билетов на пятьдесят долларов.

Днем он съездил в больницу повидать Нолу. По дороге купил в магазине в Монберри еще несколько оперных пластинок. Он не мог устоять, знал, что музыка для нее — огромное счастье. Но он слишком много тратил, он больше не мог себе это позволить. Он боялся представить себе состояние своего банковского счета, не хотел даже выяснять, сколько там осталось. Его сбережения обращались в дым, если так пойдет дальше, скоро нечем будет заплатить за дом до конца лета.

В больнице они погуляли по парку, и в укромной рощице Нола прильнула к нему.

— Гарри, я хочу уехать…

— Врачи говорят, что тебя выпишут через несколько дней.

— Вы не поняли: я хочу уехать из Авроры. С вами. Здесь мы никогда не будем счастливы.

Он ответил:

— Однажды.

— Что — однажды?

— Однажды мы уедем.

Она просияла:

— Правда? Гарри, правда? Вы увезете меня далеко?

— Очень далеко. И мы будем счастливы.

— Да! Очень счастливы!

Она крепко прижала его к себе. Каждый раз, когда она приближалась к нему, по его телу пробегала сладкая дрожь.

— Сегодня вечером бал, — сказала она.

— Да.

— Вы пойдете?

— Понятия не имею. Я обещал Эми Пратт, что приду, но настроения нет.

— О, сходите, пожалуйста! Я мечтаю туда пойти. Всегда мечтала, чтобы кто-нибудь меня сводил на этот бал. Но я никогда не пойду… Мама не хочет.

— Что мне там делать, одному?

— Вы будете не один, Гарри. Я тоже там буду, у вас в голове. Мы будем танцевать вместе! Что бы ни случилось, я всегда буду у вас в голове!

При этих словах он рассердился:

— Это как это — что бы ни случилось? Это что значит, а?