Правила одиночества

В это самое время «витязь» лежал на диване с Джульеттой и пытался снять с нее трусики, но она сплетала ноги, препятствуя, тогда он вдевал свою коленку меж ее ног, тем самым раздвигая их. Это удавалось, но как только он брался за трусики – Джульетта вновь сплетала ноги. Оставив бесплодные попытки, Виталик потянулся к девичьим губам, но она схватила его за нос. Юноша попытался освободиться и проснулся, держа в руках прищепку: на пороге стоял Али и хохотал, держась за живот.

Из-за его плеча выглядывал улыбающийся Виталик.

– Бумеранг знаешь? – вдоволь насмеявшись, сказал Али. Видя, что Виталик не реагирует, участливо спросил: – По-русски понимаешь? Нет? Извини, по-грузински перевод не знаю, как будет. Бумеранг – такая палка кривая: папуас его в птиц бросает, а она обратно летит.

– Кто, птица? – спросил Виталик Большой.

– Ара, отвали, – сказал ему Али и продолжал: – Этот прищепка – как бумеранг: ты его в меня бросил, а он к тебе обратно пришел, понимаешь?

Виталик Маленький наконец улыбнулся и произнес:

– Один-один, – и протянул Али руку.

Тот шагнул вперед и хлопнул его по ладони.

– Но имей в виду, – дружелюбно улыбаясь, предупредил Али, – еще раз так сделаешь – я уже не по руке хлопну, а по башке.

Не доезжая одной остановки до метро «Гянджлик», Ислам вышел из автобуса. Библиотека находилась в двухэтажном здании. Он поднялся на второй этаж. На лестничной клетке было две двери: на одной висела табличка «Абонемент», на второй – «Читальный зал». Он постучал в первую и, не дождавшись ответа, открыл дверь.

Девушке, сидевшей за столом библиотекаря, было за двадцать, сколько именно – Ислам определить не мог, года двадцать три – двадцать четыре. Определять возраст, особенно женский, очень трудно. Оторвавшись от чтения, она подняла на него взгляд и приветливо улыбнулась. Ислам улыбнулся в ответ, подошел к столу, положил книгу на стол и сказал:

– Здрасьте.

– Здравствуйте, – девушка бросила взгляд на обложку, – наконец-то, мы уже собрались звонить Нелли Тиграновне, нельзя же держать книгу так долго!

– Извините, – сказал Ислам, – я в общежитии живу: кто-то взял из тумбочки почитать – и с концами, насилу разыскал.

– Вот-вот, поэтому наша заведующая никого из общежития не записывает, а за вас поручилась Нелли Тиграновна, – строго сказала девушка, – а вы ее так подводите, хорошо ли это?

– Нехорошо, – согласился Ислам, – я виноват, чем мне искупить свою вину, хотите, пойду повешусь?

– Ну зачем же такие крайности, просто надо возвращать книги в срок; а потом, что нам с того, что вы повеситесь? Мало того, что вы книгу у себя держали столько времени, еще и угрызения совести у нас будут, сплошные убытки библиотеке.

Ислам не стал настаивать.

– Хорошо, – сказал он, – заменим виселицу каторжными работами. Хотите, я вам полы вымою?

Девушка недоверчиво посмотрела на него, затем оглядела полы.

– Знаете, – с сожалением констатировала она, – полы чистые, уборщица недавно мыла.

– А я подожду, – сказал Ислам, – народ же ходит, сейчас опять грязные будут, вот я уже наследил. Вы до скольки работаете?

Девушка приподнялась, наклонилась над столом и посмотрела на его ноги. При этом Исламу удалось заглянуть ей за вырез платья.

– До трех, сегодня суббота, короткий день. А вы что же, так любите полы мыть?

– Ненавижу, просто пока я буду мыть полы, рабочий день кончится, и я вас провожу.

– Вот как? – удивилась девушка. – Зачем?

– А вы мне нравитесь. Девушка удивилась еще больше.

– Довольно-таки неожиданно, – сказала она, – и давно?

– Как вас увидел! С тех пор только о вас думаю.

– Поэтому вы и не ходите в библиотеку? Странная логика.

Ислам наконец вспомнил ее имя.

– Марина, – проникновенным голосом сказал он, – для влюбленного сердца логика – наука чуждая.

Марина взяла тетрадку, лежащую перед ней, и стала махать перед собой.

– Что-то меня от вашей грубой лести даже в жар бросило. А вы брать что-нибудь будете? – сказала она, переводя разговор в более привычное русло.

– Буду, если вы позволите, конечно.

– Ну как же я теперь могу отказать своему поклоннику! Что именно?

– Есенина.

– Какой том?

– Тот, в котором есть такие стихи: «А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму».

Марина некоторое время смотрела на него, затем поманила его пальцем. Ислам наклонился и услышал запах ее тела.

Марина оглянулась по сторонам и тихо сказала:

– Больше нигде этого не произносите.

– Почему?

– Это к Есенину не имеет никакого отношения, это песня из кинофильма про Великую Отечественную войну.

«Ай-яй-яй, – сказал себе Ислам, – оплошал». И вслух произнес:

– Знаете, видимо, мне все-таки не избежать сегодня веревки, хотя это чертовски похоже на Есенина.

– Ну, тонкая лирика, тихая печаль, какие-то нотки похожие, но там дальше слова: «Мы пол-Европы по-пластунски проползли» и т. д.