Правила одиночества

– Боитесь?

Ислам утвердительно кивнул.

– Вот как я вас запугала, ну, а все-таки, почему не хотите?

– Текилы нет.

– А при чем здесь текила?

– Ты же сама говорила, шахматы, текила и секс. Короткая у тебя память.

– Действительно… Блин, сама не помню, что говорила. А скажите, хорошее название для фильма – «Шахматы, секс и текила». Прямо как «Карты, деньги, два ствола». Или «Хороший, плохой, злой».

– «Огонь, вода и медные трубы», – подсказал Ислам.

– А это чей фильм, че-то я не помню?

– Советский, сказка такая есть.

– Слушайте, Совдепия вам прям покоя не дает.

– Не Совдепия – память.

– Ну если про память, тогда расскажите мне, что было дальше с вашим другом и той армянкой?

– А ничего не было, они расстались.

– Ас вами было что-нибудь подобное тем летом?

– Было, но почему ты сказала – тем летом?

– Это же было последнее лето перед армией, а после армии вы сразу приехали в Москву.

– Я все время забываю, что ты экономист, дока по части расчетов. Действительно, это было последнее лето.

– Расскажете?

– Если ты придумаешь для него название.

– Интересно, откуда же я знаю, про что вы будете рассказывать, хотя что тут думать – он так и должен называться: «Последнее лето юности».

– Быть посему, – согласился Караев и немедленно приступил к рассказу.

Последнее лето юности

– Вскоре после описанных мною событий в общежитии начался ремонт. В связи с этим учебный год свернули раньше времени, а нас распустили на каникулы. Господи, какое чудное, давно забытое слово. Все разъехались по домам, а я остался, потому что должен был сдавать выпускные экзамены…

…Жил Ислам теперь в спортзале, куда переселили всех оставшихся в училище. Ему предстояло париться в жарком и пыльном городе еще неделю. В спортзале, где одновременно находилось около полусотни человек, стоял жуткий запах потных тел и грязных носков – проветривать помещение не было никакой возможности, поскольку окна, во избежание битья стекол мячами, были заколочены деревянными рейками. Вплоть до сдачи экзаменов Ислам каждое утро уезжал на винзавод и возвращался в общежитие вечером, усталый настолько, что мгновенно засыпал, уже ни на что не обращая внимания. После защиты диплома всей группой скинулись по три рубля (было их человек десять) и пошли в закусочную. Заказали шашлыки, по кружке пива и бутылку водки, одну на всех, но поскольку разливал все время Добродеев, большая часть досталась ему, ребятам он наливал символически, поэтому пришлось взять еще по одной кружке пива. Для Ислама, в частности, этого вообщем-то оказалось достаточно, чтобы реальность оказалась легкой и несколько размытой. Прощаясь, Добродеев прослезился, всех по очереди обнял и напутствовал следующими словами: «Парни, – сказал он, – вы вступаете в новую жизнь самостоятельно, а это большая ответственность. Раньше вам все до фени было: что хотели, то и делали, за все ваши родители отвечали. Теперь вы полноценные члены общества, у вас есть специальность, по которой вы можете работать и получать зарплату, а это уже, ребятки, другое совсем. Мальчик, получающий зарплату, уже не мальчик, он мужчина. Вы уже имеете полное право попить пивка после работы, да что там пивка, жениться можете и не дрочить больше. Ну и мастера не забывайте своего, с получки берете пузырь и ко мне, в ПТУ. – Добродеев радостно оскалился, показав свои крупные, редкие зубы и, хлопнув по плечу стоящего рядом старосту, добавил: – Не ссы, Васька, я шучу, имейте в виду, если будут трудности, заходите, чем смогу, помогу».

На прощание все обменялись адресами и разошлись. Шашлычная находилась в двух автобусных остановках от общежития, поэтому Ислам пошел пешком. После двух кружек пива в голове и во всем теле была приятная легкость. Он шел, беспричинно улыбаясь и поглядывая по сторонам. Вдоль дороги были высажены молодые деревца. Ислам останавливался возле них и нюхал нагретую солнцем листву. На углу, возле стены троллейбусного парка, лежала бездомная дворняга и тяжело дышала, открыв пасть и высунув длинный розовый язык. Ислам присел возле нее и погладил по голове. Псина недовольно заворчала. «Подумаешь», – обиделся Ислам, поднялся и пошел себе. Сделав несколько шагов, оглянулся. Виляя боками, собака шла за ним.

– Однако, – произнес Ислам, – недолго же ты кобенилась.

Дворняга проводила его до ворот общежития и намеревалась последовать за ним дальше на территорию. Но Ислам сказал:

– Спасибо за то, что проводила, а теперь иди обратно, погуляли, пора и честь знать.

На что собака ответила:

– А ты знаешь о том, что мы в ответе за тех, кого приручили?

– Вопросов больше не имею, – сразу сдался Ислам, – прошу за мной.