Правитель империи

Тогава поежился, словно его внезапно прошиб холодный пот. Уже который год он получал тайно солидные вознаграждения от людей Парсела за передачу им копий всех конфиденциальных деловых докладов совету директоров своей компании.

— Тогава-сан, — Парсел еще больше понизил голос, и японец вынужден был привстать на цыпочки и приложить к уху ладонь, — я подумываю о покупке нескольких автосборочных заводов в Германии, Австралии, Англии…

— В Англии я бы сейчас не советовал, — поспешно возразил Тогава. И затем, уже гораздо размереннее, сказал: — Да, не советовал бы. Кроме всего прочего, очень неустойчив фунт стерлингов. «Спешит Тогава, торопится, спокойно подумал Джерри. — неспроста спешит. Может, они сами планируют выйти на английский рынок?». Вслух сказал: — Вот я и хотел бы вас просить, дорогой Тогава-сан, связаться с мистером Олафом Ларссоном. Вы ведь знакомы с ним, не так ли? Отлично. Итак, связаться с ним и набросать на бумаге ваши рекомендации по поводу предполагаемых сделок.

Японец поклонился, выражая согласие.

— И еще одно, — Парсел взял со стойки бара рюмку анисовой водки, передал ее японцу («Как обычно?» — «Благодарю, сэр!»), потом взял свой «мартини». — Об этих моих планах знаем лишь мы трое: вы, Ларссон и я. Вы понимаете?

— Я понимаю, Парсел-сан, — сладко улыбаясь, заверил Тогава. — Очень хорошо понимаю.

Около половины одиннадцатого Рейчел, находясь в большой гостиной нижнего этажа, встала на стул и трижды хлопнула в ладоши. Прервались тосты и анекдоты, все глаза с интересом обратились к хозяйке.

— Господа, у меня для вас приятный сюрприз. С минуты на минуту я жду дорогого гостя, — голос Рейчел звучал торжественно и радостно. — Он уже посетил «королеву» и вторую призершу. Только что мне позвонили, он направляется сюда.

— Кто он? — раздались насмешливые выкрики. — Бьюсь об заклад, какой-нибудь заезжий король шоу-бизнеса! Боб Хоуп!

Дин Мартин! Фрэнк Синатра!

— Нет, никто не угадал, — Рейчел спрыгнула со стула. Он очень устал. Давайте поставим ему кресло у этой стены, так чтобы его могли видеть все.

Со второго этажа вниз потянулась молодежь. В воздухе висел один вопрос: «Кто? Кто приедет?». Распахнулась парадная дверь и сразу же послышались приятные светлые звуки больших колокольцев. Их несли, попеременно вздергивая, трое восточного вида мужчин. Бритоголовые, в оранжевых балахонах, они шли медленно, полуприкрыв веки и напевая негромко что-то монотонное, непонятное. За ними следовали две девицы. Они тоже были обриты, тоже в балахонах, но белых. В руках у них были светильники, в которых тлели благовония. Терпкий, дурманящий запах пополз по всему дому. За девицами плавно двигался, опираясь на посох, невысокого роста грузный мужчина. Бритоголовый, в блестящем лиловом балахоне, он имел осанку величавую, царственную, лицо значительное, запоминающееся: высокий лоб, прорезанный тремя глубокими, короткими, поперечными морщинами; раскосые, очень широко расставленные, огромные карие глаза; слегка курносый крупный нос с высоко приподнятыми крыльями ноздрей; маленькие уши, приплюснутые к голове; красивые влажные губы; дряблый подбородок с двумя ямками — одна над другой. Группу замыкали четыре парня, одетых в обычные темные костюмы и похожих на борцов-профессионалов. «Святой Пак Чон И! — пополз по гостиной восторженно-испуганный шепот. — Мессия Пак Чон И! Пророк Пак Чон И!».

Пак Чон И сел в кресло, закрыл глаза и, казалось, задремал. Сопровождавшие разместились справа и слева от него. Оцепенение, вызванное появлением святого, постепенно исчезало. Женщины и кое-кто из мужчин стали поодиночке подходить к нему, благоговейно целовать его руку, покоившуюся на посохе, край лиловых одежд.

«Как много в жизни феноменов, — прошептал на ухо Джерри Тогава, кивнул в сторону Пак Чон И. — Вот этот, например. Как мог полуграмотный кореец создать себе ореол святого и повести за собой полтора миллиона фанатичных приверженцев?». «Этот кореец не такой уж неграмотный, если сумел создать свою „Новейшую Веру“», — так же шепотом возразил Парсел. «Меня, подумал он при этом, — больше интересует, с какой целью он объявился в Роще. Не для того же, в самом деле, чтобы благословить своей чудодейственной дланью прелестных победительниц конкурса красоты». В это время к руке Пак Чон И трепетно склонилась Рейчел. Джерри вздохнул, отвернулся. Вдруг — и это увидели все, кто был в гостиной, — тело Пак Чон И передернуло конвульсией. Широко раскрывая, как рыба, внезапно вытащенная из воды, рот, он хватал воздух и никак не мог надышаться. Потом резко встал, опираясь на посох, и все еще тяжело дыша, медленно раскрыл глаза. Бритые девицы умоляюще простерли руки к присутствующим: «Тише, леди и джентльмены! Тише, братья и сестры! тише, люди! На мессию снизошло вдохновенное прозрение».