Право на скелет

Потом Гюнтер отжимался, а она по новой традиции работала «утяжелителем». Лежа на его спине, она со скуки листала книгу про галогениды.

– Неужели тебе интересно это читать?

– Ну физика мне, конечно, больше душу греет, но для разнообразия и это подходит. Уж лучше книги, чем телевизор. Его я смотрю только тогда, когда хочу отключить голову, отвлечься от мыслей, чем-то не обязательным и глупым забить мозг.

Аня поглядела на игру его мышц, потрогала и задумчиво спросила:

– Знаешь, что в тебе самое сексапильное?

– Что?

– Ум.

Она встала, убрала галогениды, взяла пачку оставшихся писем и, вернувшись в исходную позицию, стала их дочитывать. Всё чаще и чаще посещали ее мысли о том, что есть еще одна ниточка информации о ее бабке, которая осталась непроработанной. Нахимов. Возможно, он мог бы рассказать что-то про бабу Шуру. Но связаться с ним – значило бы плюнуть в душу Гюнтеру… Да и как найти его, если его и полиция найти не может. Но если бы представилась возможность… Озвучивать эти мысли при Гюнтере она не стала. Он и так думает, что она ради сокровищ на всё готова…

– Кто эта женщина, писавшая с адреса Лукьяна? «Пусть Анна Матвеевна не беспокоится, в нашем доме места хватит на всех. Это наш дом, и мы сами решим, кто здесь будет жить, а кто нет. Не пишите нам больше. Дайте обо всем спокойно забыть», – она замолчала, напряженно соображая. – Слушай, я поняла! – вдруг вскочила она со спины Гюнтера. – По ходу, он отнял у нее ребенка! Аню! Настоящую! – она сказала это таким тоном, будто раскрыла величайшую тайну Вселенной. Гюнтер спокойно отжимался дальше.

– Три вопроса, – сказал он. – Номер один: кто? Номер два: у кого – у нее? И номер три: какого еще ребёнка?

– Да как же ты не понимаешь! – разгорячилась Аня. – Помнишь, у бабы Шуры был незаконнорожденный ребенок! У той, которая старая дева! А этот Лукьян пришел и забрал его!

– Зачем? Нет, это не логично. Судя по переписке, баба Шура хорошо знала адрес этого Лукьяна. Почему тогда она, вместо того чтобы пойти и забрать своего ребенка обратно, на протяжении нескольких лет переписывается с ним? А он адекватно отвечает?

– Не знаю я! Может, она боялась его! Или еще почему-то…

– Ну тогда ложись обратно и думай.

Аня легла обратно ему на спину и продолжила читать.

– Много у тебя еще осталось непрочитанных писем?

– Нет, уже немного. Вот эти «старые» – она бросила прочитанное письмо в большую кучу бумаг. – А вот эти «новые» – и она взяла из маленькой кучки очередное письмо.

– Слава Богу… Твои родственники уже замучались в гробах вертеться….

Аня, стоя за занавеской с чашкой кофе, незаметно смотрела в окно.

– Какие-то странные у тебя соседи…Что они делают? Варят еду в кастрюльке на костре посреди огорода? Целая компания со стопками? У них День рождения, что ли?

– Обычная картина: готовят завтрак.

– А на плите им чего не готовится? Скучно?

– У них газ уже несколько лет как отключен за неуплату. Они зимой печку топили досками, которые отрывали от собственных сеней. Холод тоже не тетка… Они не работают нигде, пьют.

– Кошмар! И хочется им жить как скотина!

– Да тут полдеревни так инициативно живут, они не одиноки… Работать негде, молодежь уезжает в город, а кто не уехал – в основном, обречен жить так же. Деревня вымирает…Мне жаль нашу деревню.

– Ужасно! Напиться и забыться – и никаких проблем!

– Да чем же они тебе так не угодили? Отстаньте вы все от них, они ничем не хуже других – никого не трогают, не воруют и не убивают. Это их право. Их жизнь и их выбор. Пусть живут как хотят. Посмотри, они всем довольны – счастливые люди, между прочим! Мало кто может похвастаться, что счастлив. Не осуждай их…

– Я бы так жить не смогла…

– Ну и слава Богу! Радуйся, что у тебя моральные запросы выше.

– Просто в городе в принципе алкашей меньше.

– Да не факт. К тому же, в городе свои заморочки. Это крест нашего века: мы не умеем радоваться. И вроде всё есть, живи-не хочу, но ничто не радует и ничего не хочется. Нет ни больших, ни маленьких радостей. Еды полон холодильник – а хочется чего-нибудь «такого», особенного. Есть удобная одежда, но в ней не выйду в люди, если она не брендовая. Есть любимая работа – но ее придется сменить, если она не престижна и приносит мало дохода. Со «странными» людьми не общаются, нищих стыдятся, инвалидов обходят стороной… Люди в деревне спиваются, а в городе сидят с гаджетами сутками напролет, уходят от реальности. Молодежь слоняется, не знает, чем заняться, ничего не хочет, будто все разом заболели. Сейчас столько возможностей для творчества, для образования и саморазвития, для отдыха на природе – но большинство из нас добровольно выбирает зомбирование мозга интернетом и телевидением. У наших бабушек не было и нет ничего! Война, послевоенные годы, тяжелая работа «за палочки» – но послушай, с какими теплотой и позитивом они вспоминают свою жизнь! Они были счастливы!

– Да, бабушки, пережившие сороковые, – особенные, – согласилась Аня.