Право последней ночи

Откинув шторы, они встали с бокалами у окна, слушая поздравительную речь президента. Забили куранты, возвещая о приходе Нового года. На улице раздался многоголосый гул, а в темном небе распустились огненные цветы фейерверка.

— С Новым годом! — сказала Ольга.

— С Новым годом! — ответил Алексей.

Тогда, освещаемые вспышками фейерверка, они думали, что впереди их ждут долгие счастливые годы жизни, не зная, что до самого страшного дня осталось меньше двух месяцев.

В феврале Ольгу положили в больницу.

Новогодняя ночь всколыхнула пожар их чувств, и тогда, позабыв о праздничной программе по телевидению, они любили друг друга прямо на ковре, под гигантским телевизором, с экрана которого неслись заученные речи артистов и их глупые песни. А потом оказалось, что заниматься сексом под забойную «Маму Любу» очень даже весело.

«Мама Люба-а, дава-ай, дава-ай, дава-ай!..»

Они «давали» изо всех сил, да так, что, кажется, стены сотрясались. На столе дребезжали торопливо поставленные бокалы, а забытый наполовину очищенный апельсин свалился на пол.

Спустя месяц Ольга обнаружила, что забеременела.

— Господи, я просто поверить не могу, — кричала она в телефонную трубку. — Леша, какое счастье!

Такого в принципе не могло с ними случиться уже никогда. Еще в прошлый раз врач что-то заумно говорил про всякие интимные трудности, предупреждая, что этот ребенок будет последним. Ольга и правда так ни разу не забеременела больше, поставив на попытках крест, хотя втайне мечтала еще об одном сыне. И тут такая неожиданность. После выхода из кабинета гинеколога, она, с раскрасневшимся лицом, тут же стала звонить мужу. Алексей взял трубку после третьего гудка и торопливо крикнул, что ему некогда, но Ольга не дала договорить. В динамике что-то громко бухало, словно с неба на жестяную крышу валились тяжелые камни.

— Погоди, я выйду! — заорал он в ответ, и спустя минуту в трубке и правда стало потише. — Говори, а то я что-то не так понял.

— Тарасов, ты снова станешь папой, — завопила Ольга. — Теперь слышишь?

— О господи, — охнул он.

— Ты не рад, что ли?

— Совсем с дуба рухнула? Рад, конечно.

— Приедешь пораньше?

— Обязательно. Сейчас бандерлогам навешаю люлей и приеду. Это дело надо спрыснуть.

— С ума сошел? — рассмеялась Ольга. — Мне же нельзя.

— Ну, я один спрысну. И вообще, сегодня напьюсь как не в себя. — Он вдруг перешел на озабоченно-доверительный тон: — Я чего-то стою и весь трясусь.

— А я, думаешь, не трясусь? Леша, я так рада…

В тот вечер — почти последний счастливый вечер в их семейной жизни — они сытно поужинали в ресторане, и Ольга даже выпила половину фужера шампанского и торжественно переломила пачку сигарет, пообещав больше не курить. Той ночью они снова любили друг друга, но уже с нарастающей осторожностью, боясь повредить то хрупкое дыхание жизни, что было внутри нее. А потом еще долго лежали, мечтая покурить и отвлекая себя мыслями: сын или дочь, и как они назовут этого потенциального сына или потенциальную дочь? Варианты рассматривались самые дикие, вплоть до Евлампия и Даздрапермы, но в итоге оба, не придумав ничего лучшего, остановились на двуполых вариантах: Женя и Саша. А что? Красиво.

А через неделю Ольга уехала читать свои лекции в соседний город и дико простудилась, заполучив воспаление легких.

В больнице, куда Алексей пришел ее навещать вместе с Ванькой, она выглядела несчастной, с немытой головой, чернотой под глазами, закутанная в одеяла и бесконечно, с хрипом кашляющая. Увидев мать в виде страшной снежной бабы, ребенок испугался и вцепился в отца.

— Не надо было его приводить, — прохрипела Ольга. — Видишь, как он испугался?

— Что врачи говорят? — строго спросил Алексей. — Хотя… я сам узнаю. Ты только кивай. Скоро тебя выпишут?

Ольга пожала плечами.

— А с ребенком все хорошо?

Она подумала и кивнула, но несколько неуверенно.

— Ну и хорошо. Дома все нормально, на работе тоже. Зуевы передают тебе привет, и Ирка со своим мачо тоже. Обещают навестить, но их пока все равно не пустят. Я-то с боем прорвался. В общем, все хорошо…

Ванька жался к отцу, долго не решаясь подойти к матери, а потом вдруг, вздохнув, бросился к ней на кровать, обнимая ручонками ее похудевшую шею.

— Мама, пойдем домой! Мама, пойдем!

Ольга прижала к себе сына и расплакалась. Заглянувшая на шум докторша с неодобрением поглядела на эту картину и решительно велела Алексею убираться вместе со всеми бациллами.

У дверей он оглянулся, потому что послышалось, будто Ольга что-то сказала.

— Что?

— Говорю, не балуй его. И не вздумай по пути в «Макдональдс» заехать.