Православные церкви Юго-Восточной Европы (1945 – 1950-е гг.)

14 ноября 1946 г. в Югославию вернулся Патриарх Гавриил (Дожич). После освобождения из немецкого плена он поселился в Риме и долгое время не желал переезжать в Югославию, ожидая возвращения в страну короля Петра, у которого летом 1946 г. крестил новорожденного сына. При этом Сербский Патриарх старался поддерживать хорошие отношения и с Московским Патриархатом, и с Русской Православной Церковью за границей, желая примирить их. В частности, 22 октября 1945 г. на приеме в Лондоне он имел беседу с представлявшим РПЦЗ протоиереем Михаилом Польским. В тот же день о. Михаил в письме в США архиепископу Виталию (Максименко) так сообщил об этом разговоре: «Патриарх с чувством глубокой внутренней симпатии и личной дружбы говорил о митрополите Анастасии, осведомлялся о нем и его положении, рад, что он уже в Женеве. Патриарх, конечно, осведомился о нашем направлении и высказался за то, чтобы быть нам в общении с Московской Патриархией и этим поддержать ее в ея новом положении, допуская, что советами сделаны уступки церкви. На указание, что все это советская тактика, что епископат и духовенство в России страдают, Патриарх согласился и добавил все об ужасах в Югославии. А на напоминание, что некогда живоцерковники получили поддержку от восточных патриархов, он заявил, что он и тогда рекомендовал грекам не вмешиваться во внутренние дела Русской Церкви. В общем, он подчеркивал строгость, прямоту, чистоту и твердость митрополита Анастасия, но с мыслью, что, может быть, ему надо бы и уступить теперь. Однако сам сказал, что и Сербская Церковь переживает сейчас свой 18-й год. Туда он отказался вернуться»[329]

.

Только переговоры в сентябре 1946 г. в Карловых Варах, где Патриарх находился на лечении, с экзархом Московской Патриархии в Чехословакии архиепископом Елевферием (Воронцовым) побудили Сербского Первосвятителя изменить решение о невозвращении на Родину. В докладе Г. Карпова в ЦК ВКП(б) от 14 февраля 1947 г. отмечалось, что архиепископ Елевферий «по поручению Ппатриарха Алексия, провел с Гавриилом ряд бесед и убедил его в необходимости вернуться в Югославию и сотрудничать с демократическим правительством Тито, оставив надежды на восстановление монархии». Следует отметить, что коммунистическое правительство Югославии лишь после некоторых колебаний позволило Патриарху вернуться в страну, дав ему требуемое обещание личной неприкосновенности[330]

.

В день своего прибытия Первосвятитель получил поздравление с приездом от маршала Тито и совершил благодарственный молебен в кафедральном соборе Белграда. В своем слове собравшимся в храме Патриарх Гавриил сказал, что он прибыл на Родину добровольно, имея в виду необходимость полного объединения церковных сил для устроения церковной жизни в новых условиях современности в духе мира и христианской любви. К этому объединению он призвал всех чад Сербской Церкви. В дальнейшей беседе с духовенством Патриарх сказал, что он верен традиционной дружбе с Россией и ее народом, отметив: «В 1943 г. немцами было ему предложено издать акт с осуждением избрания в Москве П. Сергия; он категорически отказался это сделать»[331]

.

Сербский Первосвятитель также тепло принял делегацию русского духовенства Югославии во главе с настоятелем Свято-Троицкой церкви Белграда протоиереем Иоанном Сокалем. Извещая Московского Патриарха Алексия о своем вступлении в управление Сербской Церковью, святитель Гавриил писал: «Наша святая Сербская Православная Церковь со своим священством и народом на протяжении свыше столетия получала помощь от своей сестры – Русской Православной Церкви, защиту у великого братского русского народа и у матери и покровительницы славянства – великой Русской земли. Мы будем следовать веками освященным светлым традициям прошлого в интересах православия и славянской солидарности»[332]

.

Посетивший Белград для участия во Всеславянском конгрессе член Славянского комитета СССР митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) с 3 по 11 декабря 1946 г. имел несколько встреч с Патриархом Гавриилом, который заявил, что верен дружбе с Россией и категорически отвергает ориентацию на Запад, а Русская Церковь должна быть не только сестрой для славянских Церквей, но и матерью. Патриарх также говорил о желании побывать весной или летом 1947 г. в Москве, невозможности соединения с Англиканской Церковью, своем негативном отношении к экуменическому движению, попросил Патриарха Алексия не торопиться с решением вопроса о принятии православных венгров в юрисдикцию Московского Патриархата и высказал мысль о том, что Православные Церкви должны иметь единый фронт по всем общим для них вопросам, для чего необходимо собраться в Москве представителям всех указанных Церквей: «Несмотря на все испытания, Русская Церковь самая могущественная, и мы, все остальные малые Церкви, должны быть с ней. Русской Церкви принадлежит теперь руководящее начало, и мы должны пользоваться этим руководством»[333].