Праздник Святого Йоргена

Микаэль прошел от лестницы Скорби до виселицы. И его немало озадачило то, что он здесь услышал.

Вино и веселье развязали языки. Паломники, проделавшие немалый путь, чтобы побывать на празднике святого Йоргена, теперь издевались и глумились над первосвященниками, теми самыми тиранами, перед которыми они падали ниц.

Гроссмейстер — волк в образе человека. Главный капеллан, этакая свинья, изнасиловал нынешней зимой на семьдесят первом году жизни пятерых крестьянских девушек, и все они забеременели. Хранитель сада не постыдился дать заведомо ложную клятву и заграбастал луг к северу от мельницы.

Пятнадцать крестьян не смогли вовремя уплатить десятину, и казначей распорядился снести их хижины. Однако наибольший интерес вызвал рассказ о том, как молодой крестьянин Клаус всучил хитроумному секретарю вместо кур корзину с воронами.

— Это куры? — злобно проворчал главный секретарь.

— Так точьно, ваше преподобие!

— Но ведь они без гребешков.

— Это очень породистые куры, ваше преподобие.

— А они несутся?

— Круглый год, ваше преподобие.

— Значит, это в самом деле куры, — прогнусавил секретарь.

Крестьяне так и покатывались со смеху, и Клаусу пришлось снова и снова повторять свой рассказ.

* * *

Коронный вор глубоко вздохнул: опять это вечное зубоскальство над чванливостью господ и простоватостью крестьянина. И так по всей земле. Нет уж, ему куда понятнее жгучая ненависть фанатиков, их страстная вера в возвращение Йоргена, непоколебимая убежденность в том, что придет некто великий и святой с пламенным сердцем в груди и бичом в руке и покарает всех этих грабителей и кровососов.

И как жаль, что нет никакого Йоргена, никакого святого и никакого Судного дня! Увы, все это вздор и суеверие.

* * *

На башне святой Катарины пробило двенадцать. Коронный вор стоял на лестнице Скорби и слушал страстные призывы фанатиков. Потом они запели псалом:

Когда жи тьма кромешная опустится с высот,вернется добрый Йорген и свой народ спасет.

Вдруг на лестнице появился какой-то пьяный парень в белой одежде и изрек замогильным голосом:

— Я святой Йорген! Бэ-э-э!

Взрыв хохота, и сразу же началась драка. Потом все разошлись. Один лишь Микаэль стоял неподвижно, охваченный странным волнением. Какая мысль! Да!

Да!

Именно так! Он явится к ним в образе святого Йоргена! Наконец-то его осенило! Крик пьяного дурака: «Я святой Йорген», — пронзил Микаэля в самое сердце. Но Микаэль знал, чувствовал всем своим существом, каким должен быть святой Йорген, возвратившийся в родной город: величественный и гордый, сильный и могучий, он придет, чтобы отомстить за свою поруганную честь, как и сам Микаэль!.. Да будет так!.. Но нет, ничего не выйдет, его план обречен на провал!..

* * *

На колокольне святой Катарины пробило час.

Вот переулок Роз, где он родился, где прошло его детство… Переулок спит.

Какой он маленький и узкий. Здесь Микаэль бегал и играл еще ребенком…

Неистово бьется сердце… Он замедляет шаг. Вот знакомый сад, пламенеющий розами. В домике спят его набожная мать и дед, кроткий старый Коркис. Они считают его мертвым, горюют о нем, уже давно потеряли надежду на его возвращение. И вот он явится! Дерзнет сыграть эту самую трудную в своей жизни роль! Мелькает мысль: «Завтра или никогда!» Но ведь это же бред, чистое безумие, плод расстроенного воображения… но как заманчиво, как соблазнительно…

* * *

Пробило два.

Коронный вор стоял на Виселичном холме. На виселице болтался полуразложившийся труп какого-то горемыки. На земле валялась его рваная шляпа, и тут же лежали белые кости других горемык, таких же, как и он, пасынков судьбы… Завтра и он умрет здесь, если его затея провалится. А она, конечно, провалится… Два черепа смотрят друг на друга черными пустыми глазницами, Их мягко окутывает ночной мрак. Идут часы — мир и тишина. Больше нет ни ненависти, ни позора, ни страха, ни разбитых надежд.

Великий покой! И великое равнодушие к презрению живых! Никто их больше не обидит, никто не унизит их…

…Нет! И он даже содрогнулся от неодолимого желания осуществить свой безумный замысел…

Внезапно в куче костей послышался какой-то шорох. Потом все стихло. Через минуту шорох повторился. Ах вот оно что! Это копошится большая крыса.

Костям хорошо, они спят вечным сном. Крысе приходится хуже, она еще живая… и ей хочется есть. Каким ничтожным казался Микаэлю весь этот крикливый и жестокий мир по сравнению с царящим здесь покоем, которого не нарушает даже петушиный крик.

Что ж, он попытается. Непременно попытается. Никаких колебаний! Он принял решение, и им сразу овладело холодное спокойствие.

Микаэль посмотрел на гору святого Йоргена и улыбнулся. Эти негодяи в сутанах, живые скелеты, погрязшие в злобе и чванстве, ему не страшны.

Завтра он, как эта крыса, попробует расшевелить их мертвые кости.

* * *

На колокольне святой Катарины пробило три.