Праздник Святого Йоргена

— Где цветочницы? Поторапливайтесь, черт вас побери! — кричит главный капеллан растерявшимся девушкам.

Соборную невесту сопровождают дочери господ первосвященников, а цветами занимаются дочери состоятельных горожан, с которыми особенно не церемонятся. Одна из девушек, с перепугу уронив тазик, облила брыжи казначея. Поднялась суматоха. Упали три корзины с цветами, и цветы оказались в мыльной пене. К месту происшествия подоспели гроссмейстер и капеллан. Девушки расплакались. «Цыц, — рявкает гроссмейстер, — берите цветы, и марш отсюда!» Девицы, едва сдерживая слезы, выбегают из собора через боковые врата.

Перед большим зеркалом стоит Давус, который должен сегодня дебютировать в роли герольда. Пока он зубрит по бумажке текст, один слуга чистит ему его единственный зуб, а другой штопает лопнувшие сзади штаны. Щеки дебютанта пылают от волнения.

— Подождите! — умоляюще шепчет он цветочницам. — Ради бога, не спешите!

Хранитель плаща в сапровождении своего слуги входит в зал, где находится драгоценнейшая из реликвий — плащ святого Йоргена.

Из люка, ведущего на крышу, появляется голова дирижера, который только ждет сигнала.

— Играйте, дьяволы!

И нежные звуки музыки мягко разливаются в зеленой роще, окутанной вечерними сумерками.

В притворе стоят служки с балдахинами и тихонько переругиваются. Но вот кто-то постучал костяшками пальцев о косяк двери, и они испуганно замолкают.

* * *

Паломники с нетерпением ожидают начала церемонии. У самой лестницы стоит Франц, тяжело опираясь на костыли, а рядом с ним — старый Тобиас из Нокебю.

Тобиас что-то бормочет про себя, а Франц, следуя инструкцыям, полученным от Коронного вора, трясется как осиновый лист.

С левой стороны стоят молодые скептики из «башни», привлекая к себе всеобщее внимание. Они собрались здесь, чтобы, во-первых, «лучше изучить народ», а во-вторых, посмотреть на Давуса-герольда с рогом и в красном трико. Вот Герман, затянутый в корсет и похожий на сушеную воблу; вот Тимофилла, дочь секретаря; а вот хохотунья Роза, сестра Олеандры. Они болтают и смеются, проявляя возмутительное неуважение к святыне, что вызывает справедливый гнев и нарекания почтенных богомольцев.

Звучит музыка. Пожилые паломники держатся за руки, словно старухи перед причастием, когда к ним подходит, бормоча молитвы, священник с облатками.

Внимание! Грянул марш первосвященников. Вот они, идут! Идут! Распахиваются боковые врата, и оттуда торжественным и мерным шагом выходят первосвященники в праздничных фиолетовых сутанах, расшитых красными драконами. Вот они опускаются в свои кресла. За спиной у них толпятся служки с балдахинами и маленькими зонтиками от солнца.

Воцаряется благоговейная тишина. Ведь в этих роскошных креслах сидят сейчас семь могущественнейших мужей города, да и не только города, а всей округи.

Лица у всех становятся серьезными.

— Смотрите, это Давус! — шепчет Тимофилла, задыхаясь от смеха.

Хохотушка Роза закусывает губы.

На паперть собора выходит герольд — Давус, в зеленом, шитом золотом плаще, — и трижды трубит в большой соборный рог. Руки у него дрожат.

— Секретарь соборного капитула приветствует вас, — кричит Давус срывающимся голосом, — и открывает праздник чтением отчета капитула за истекший год.

Слушайте внимательно и не устраивайте давки!

Он уже весь взмок от волнения и старается не смотреть в сторону своих приятелей из «башни».

Секретарь, жирный и равнодушный, выступает вперед и начинает читать гнусавым голосом:

— Начинаем двести пятьдесят третий праздник святого Йоргена! Милости просим к нам. За истекший год собор посетили восемнадцать тысяч паломников. Восемь тысяч четыреста паломников прикоснулись к чудотворному плащу. Из них триста десять чудесным образом исцелились. Двое подагриков частично обрели способность ходить и бросили костыли. Болтуний три человека исцелились в святом источнике от чесотки, а здоровье всех остальных Значительно улучшилось.

Юноши и девушки из «башни» толкают друг друга локтями и ехидно переглядываются.

— Семнадцатого января сего года на соборе была поставлена новая труба.

Третьего марта мы понесли великую утрату. Ее преподобие соборная невеста скончалась от крапивной лихорадки восьмидесяти четырех лет от роду.

— А вы бы окунули ее в источник! — наивно заметил старый Тобиас.

В толпе кто-то захохотал.

— А может, у нее была водобоязнь! — изрек какой-то крестьянин. Он, видно, хватил лишнего и теперь с трудом держался на ногах.

Одни весело хохочут, другие возмущенно шикают на весельчаков. А секретарь невозмутимо зачитывает параграфы отчета под рубрикой «Завещания, оставленные в пользу собора». После каждой статьи он бормочет: «Да будет благословенна память завещателя».

— Гроссмейстер, доклад зачитан. Снова выходит Давус, трубит в рог и провозглашает, на сей раз более твердо:

— Слушайте все! Центральный капеллан зачитает послание о бегстве святого Йоргена из города!

Раздаются звуки фанфар, в толпе начинается движение.