Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

— То-то я и смотрю, что человек необычный! — с этими словами он принёс Иккю его стихи, поднесённые божеству, и сказал: — А подпишитесь-ка! — и Иккю подписался.

Вот какое это было стихотворение:

Горный храм — первый в этой стране!Горных паломников — числа не счесть.Горы, как волны морские, высоки, лодки видны вдалеке,Горной башни колокол зазвенит — и луна отзовётся,Горный водопад загрохочет — и иссиня-чёрные тучи прольются дождём, заполнятГорные долины, смоют лес заблуждений.Горных посёлков свет освещает три вида святилищ[115],Горными цветами славится весной горное святилище!Сочинил старец Иккю

^{Монах предложил: «Давайте на этой горе сложим по стихотворению!» — и принялись они сочинять стихи. Иккю попросил у того монаха тушечницу и бумагу и преподнёс божествам написанные им строки.}

Монах подумал: «Да это ведь Иккю!» — быстро подмёл в саду, поскорее приготовил батат, угостил Иккю и так его обхаживал, что и не описать. Как раз цвела сакура, и он предложил:

— А давайте полюбуемся цветами в саду! — достал сакэ и закуски, и они начали пировать. И вот наконец тот монах сказал:

— Не знаю, когда вы снова заглянете к нам в горы. Хранили бы следы вашей кисти как сокровище до скончания веков, если бы вы изволили написать что-нибудь — всё, что угодно!

— Это несложно! А что бы вы хотели?

— А скажите, те стихи, которые преподнесли в храме, — вы их сами придумали, или такие стихи уже были в старину?

— Такие стихи когда-то уже были. Китайский поэт Дунпо-цзюйши как-то написал в храме Цзиншаньсы:

В горах цветы распускаются среди буйного леса,Горы простираются вдаль, и дорога теряется в дымке.В горах летят облака там и тут,Горные реки черны, глубоки и спокойны их воды,Горные птицы склёвывают плоды, тем и живут,Горные обезьяны, дерево обхватив, кричат.В горы монах пришёл, и спрашивает дорогу,В горы пришедшие люди уводят его за собой.

— Ах, какие удивительные стихи! Дожил до этих лет здесь, в горах, и не читал, и не слышал такого! Не изволите ли написать что-то такое, более привычное для наших глаз и ушей? — попросил тот монах.

— Что бы вам такое написать, что более привычно для ваших глаз и ушей…

И только он это сказал, как тут стали осыпаться лепестки с цветов сакуры и разлетались вокруг. Иккю тут же вспомнил стихотворение Ки-но Цураюки и записал его большими знаками:

Ветер, что веетПод сакурой, что опадает,Не холодит,Но невесть откуда берётсяСнег с чистого неба.Сакура тируКо но сита кадзэ ваСамукарадэСора ни сирарэнуЮки дзо фурикэру

— Как вам это? — спросил Иккю, а тот монах сказал:

— Нет, такого я тоже не слышал! — и тут снова налетел ветер и сорвал лепестки, которые разлетелись повсюду, и Иккю написал:

Сыпься, снег,Лети, крупа,Заметай хурму у храма,Падай посильней,Снегом всё укрой![116]Юки я конкоАрарэ я конкоО-тэра но каки ноКи ни фури яЦуморэ конко

— А это? — спросил Иккю, а тот монах даже обиделся:

— Издеваетесь вы надо мной! Хоть такое, конечно, привычно моим ушам и глазам, но это уж слишком!

^{Такие стихи когда-то уже были. Китайский поэт Дунпо-цзюйши как-то написал в храме Цзиншаньсы: «В горах цветы распускаются среди буйного леса…»}

Тогда Иккю рассмеялся:

— И то правда! Что ж, напишу, так и быть, как вы просите, о том, к чему привыкли ваши уши и глаза!

Жрецов колокольцы,Шум моря, гор, рубка леса,Гомон в долинах,Колоколов перезвон —И сакура в вашем саду!Кинэ га судзуУми яма кикориТани но коэИриаи но канэ ниТэйдзэн но хана

Так написал, и монах тот сказал: