Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»

— Ну как, поняли? Это ли не великая Церемония почитания духов? — сказал он, и те люди подумали: «Надо же, с этим и не поспоришь!» — так расчувствовались, и разошлись по домам.

9

О том, как Иккю проповедовал своей матери, а также немного стихов

Мать Иккю была прихожанкой школы Чистой земли. Иккю часто писал наставления о Законе Будды азбукой-каной и посылал ей, а как-то раз отправил ей «Водное зерцало»[122], в котором учил Пути, однако же просветления она не достигла, лишь днём и ночью повторяла имя Будды.

Иккю услышал об этом и сказал ей:

— Вы так усердны! Конечно, нет сомнений, что вы станете буддой, повторяя имя Будды, но вот смотрите — если вы пойдёте отсюда, где вы живёте, к моей келье, то, несомненно, дойдёте. Вы хорошо знаете эту дорогу и потому найдёте мою келью без труда, даже если и не будете за дорогой следить. И вот какой-нибудь селянин из глуши, если захочет найти мою келью, то, сколько бы ни плутал, но всё равно и он тоже её найдёт. Разница лишь в том, сколько приходится блуждать по дороге!

— А не мог бы ты как-то ещё это объяснить? — спросила мать.

— Что ж, поясню немного! — отвечал он, и сказал — Слепые дружки! Идите на мой голос![123] Все люди, осознавая, обретают осознание-просветление, а для начала им, чтобы ответить, чем было их «я» давным-давно, когда ещё не родились их отец и мать, нужно ответить, можно ли ответить на вопрос, может ли это узнать тот, кто стремится это узнать, — и всё же, если они всё ещё не знают его, то не знают и того, что препятствует их просветлению. Однако, если того, кто говорит: «Шакья и Амида бессвязно бормочут сами для себя», спросить, а что он сам бессвязно бормочет, он умолкнет и уйдёт. Подумайте об этом! — так он изволил сказать, а мать ему отвечала:

Спросить — не ответит,Не спросить, то вопросТеснит мою грудь —С нерассуждения

Начинается Будда.Иэба ивадзуИванэба мунэ ниСавагарэтэОмовану саки яХотокэ нару ран

Так она изволила сложить, а Иккю обрадовался, и тут же изволил сказать стихами:

Уже рассеялисьОблака заблужденийВ душе,И нет горных вершин,За которые бы закатилась луна.Има ва хая

Кокоро ни какаруКумо мо насиЦуки то иру бэкиЯма синакэрэдо

Так сложил и сказал:

— Вот наконец-то вы всё поняли! — и с тем вернулся к себе.

10

О том, как Синъуэмон и Иккю беседовали о буддийском Законе, а также о том, что у веера есть свои Пять заповедей

Как-то Синъуэмон пришёл к Иккю развлечься беседой о буддийском Законе, и Иккю сказал:

— Нынешние монахи не очень-то усердны. Будда вон соблюдал пять сотен заповедей, а этим хотя бы пять основных[124] соблюсти!

Синъуэмон спросил:

— Монахам-то само собой — а вот я, пусть и мирянин, но хочу соблюдать Пять заповедей? — Иккю на это отвечал:

— Нет, мирянин-то уж точно не сможет. Тут хоть бы монахов заставить, но ведь всё, что видит глаз, всё, что слышит ухо, вынуждает нарушить Пять заповедей! Хоть даже складной веер, всего в один сяку[125] длиной — и тот заставляет нарушить заповеди. Что уж говорить о живущих — ни монахи, ни миряне не могут соблюсти Пять заповедей!

Синъуэмон переспросил:

— Что, вот этот веер — и заставляет нарушать заповеди?

— Так и есть, заставляет!

— Вы, преподобный, верно, задумали что-то. Давайте я буду перечислять заповеди, а вы — отвечать. Как обычно, скажете что-нибудь интересное.

— Давай, перечисляй, попробую ответить!

Синъуэмон сказал:

— Воздерживаться от убийства?

Иккю отвечал:

— Разве не режут бамбук для спиц веера? — отвечал Иккю.

— Воздерживаться от воровства?

— Разве веером не воруют воздух у ветра? — отвечал Иккю.

— Воздерживаться от блудодейства?

— А разве не вставляют гвоздик в дырочки в спицах? — отвечал Иккю.

— Воздерживаться от лжи?

— Разве на веерах не рисуют вымышленные картинки и придуманные слова? — отвечал Иккю.

— Воздерживаться от пьянства?

— Разве не раскрывают веер, когда поют «Дзадзандза!»[126] на пирушках? — отвечал Иккю. — Вот так веер и заставляет нарушать Пять заповедей!

— Не впервые я слышу ваши остроумные речи, но за услышанное сегодня особенно вам благодарен. Только вот одно меня смущает — вопрос о воздержании от воровства.

Иккю спросил:

— Что же это, что тебя смущает?

Синъуэмон сказал:

— В старых книгах сказано: «Веер в Японии сделан, но ветер — не только японский»[127]. И когда я это услышал, я думал, что, даже если машешь японским веером, ветер не может быть только японским. На тысячи ри дует один и тот же ветер, как же тут говорить о воровстве? — попытался поддеть Иккю Синъуэмон. Иккю позвал:

— Синъуэмон!

— Да? — отозвался тот, и Иккю сказал: