Предания об услышанных мольбах

В городе жило свыше тысячи семей, и все они чтили Великий закон, отливали статуи Будды, совершали подношения монахам и монахиням. То было время, когда главой варваров стал Мумо^[115]. Мумо был очень рассержен на город, в котором нашли приют много беглых, и намеревался его полностью уничтожить. Горожан охватил ужас: участь всех и каждого была предрешена. Тогда Ду, совершив омовение и преисполнясь чистосердечием, побудил народ вручить судьбу Гуаньшииню. В тот же миг взору Мумо предстало нечто, упавшее с неба и обвившееся вокруг колонны его дворца. Мумо удивился и посмотрел, что же это такое. То была сутра «Гуаньшиинь цзин». Мумо приказал прочитать ему сутру и был от нее в величайшем восторге. Он отменил казни, и город благодаря этому избежал уничтожения.

Мольбы, услышанные Бодхисаттвой

Го Сюань-чжи был уроженцем округа Тайюань. В четвертом году под девизом правления Всеобщее великолепие (408) тогдашний военный наместник в Лянчжоу Ян Сы-пин обвинил Фань Юань-чжи и других в беззакониях. Был брошен в тюрьму и Сюань-чжи. Он доверил свою судьбу Гуаньшииню и на исходе ночи увидел во сне бодхисаттву, озарившего тюрьму ясным светом. Сюань-чжи обратил взор на бодхисаттву, совершил ритуал поклонения, молил и клятвенно заклинал его о спасении. Затем видение исчезло. Сюань-чжи единственный из всех обвиняемых был помилован и отпущен на свободу. Явленный ему образ Сюань-чжи запечатлел в иконе, а также возвел чистую обитель. Впоследствии Сюань-чжи служил в Линлине, Хэнъяне и умер в чиновном звании.

Пришелец с того света

Юй Шао-чжи, в детстве носивший имя Дао-ду, был уроженцем Синье. Он стал наместником в Сяндуне. Его близким другом был двоюродный брат Сун Се из Наньяна. На исходе правления под девизом Всеобщее великолепие (405—418) он вдруг предстал перед Се. И сам он, и его одеяние были такими же, как при жизни. Но на ногах у него были кандалы. Он подошел ближе и, прежде чем сесть, сбросил кандалы на землю.

— Неужели Вам разрешили вернуться?! — спросил его Се.

— Я получил разрешение лишь на временную отлучку. Мы были дружны, и потому я решил проведать Вас, — ответил Шао-чжи.

Се стал расспрашивать его о бесах и божествах, но Шао-чжи был не очень склонен об этом распространяться. Говорил он Се следующее:

— Истово совершенствуйтесь в вере и не смейте убивать живые существа! Если ж Вы не в состоянии исполнять это правило полностью, то хотя бы не убивайте коров! Употребляя в пищу мясо, ни в коем случае не ешьте сердце!

— Разве внутренности — не то же мясо? — удивился Се.

— Сердце — это вместилище благого духа. Есть его — самое тяжкое преступление, — изрек Шао-чжи. Он подробно расспросил о родственниках, побеседовал с Се о делах житейских, а напоследок попросил вина. Се подал свое любимое кизиловое вино, но Шао-чжи не притронулся к чашке, сказав, что у этого вина очень сильный запах.

— Неужели Вы так этого боитесь? — недоумевал Се.

— Этого боятся все низшие чины, а не только я один, — отвечал Шао-чжи.

У Шао-чжи был при жизни очень громкий голос. Его голос и теперь не стал тише и потому привлек внимание Суй-чжи, младшего сына Се. Услышав звук приближающихся шагов, Шао-чжи пришел в крайний испуг и впопыхах промолвил:

— Когда Ваша жизнь подойдет к концу, не пытайтесь ее сохранить. Мы с Вами расстаемся на три года.

Он вскочил, вышел за дверь, прихватив с собой кандалы, и исчез. Се стал крупным чиновником, а через три года действительно умер.

Шрамана Фа-ань, усмиривший тигров-людоедов

Шрамана Ши Фа-ань состоял монахом при монастыре в горах Лушань, был учеником закононаставника Хуэй-юаня. На исходе годов правления под девизом Всеобщее великолепие (405—418) в уезде Янсинь вовсю свирепствовали тигры. В том уезде близ алтаря Земли росло большое дерево. Под ним соорудили кумирню, а вокруг кумирни располагались жилые строения, более ста дворов. Не проходило и ночи, чтобы тигры не губили то одного, то двух местных жителей. Фа-ань странствовал по тем местам и как-то на закате дня наведался в деревню. Народ, страшась тигров, рано запирал ворота домов и деревни. Фа-аня никто не знал и не согласился впустить. Шрамана ушел прочь и сел под деревом, проведя всю ночь в самосозерцании. Под утро появились тигры, несущие на спинах людей. Тигры подошли к дереву с северной стороны и, увидев Фа-аня, запрыгали от радости. Они покорно легли перед Фа-анем, а он прочитал им проповедь и принял от них обеты. Тигры лежали на земле не шелохнувшись, а потом ушли. Когда рассвело, деревенские жители пришли в поисках трупов к тому дереву и увидели Фа-аня. Они очень удивились и нарекли его Божественным Человеком, которого не трогают тигры. Но убедившись в том, что тигры отныне прекратили свои злодеяния, они чтили его еще более. Весь уезд стал поклоняться Закону.