Предания об услышанных мольбах

Фа-ань желал начертать на отвесной скале образ Будды, но не смог добыть пористой синьки^[116]. Он хотел изготовить ярь-медянку^[117], но и меди у него не было. Ночью ему приснилось: к ложу, на котором он спит, подходит человек и говорит:

— Здесь есть два медных колокола. Ты можешь их взять себе.

На рассвете Фа-ань разрыл землю, достал колокола и изготовил краску. Впоследствии закононаставник Хуэй-юань затеял отливать статую Будды. Фа-ань подарил ему один колокол. Второй колокол взял посмотреть, да так и не вернул Сюн У-хуань, служивший наместником в Учане.

Шрамана Чжу Тань-гай спасает народ от засухи

Шрамана Чжу Тань-гай, уроженец округа Циньцзюнь, был истинным аскетом. Отправляясь в путь с патрой и посохом, он все лишнее оставлял четырем разрядам^[118] общины. Поселившись в горах Цзяншань, Тань-гай исповедовал мудрость-праджня

^[119], но особенно преуспел в искусстве божественных заклинаний-дхарани, не однажды явив чудо. Сыма Юань-сянь^[120] весьма почитал его и преклонялся перед ним. Начальник охраны Лю И^[121] прослышал о его совершенствах, пригласил в город Гушу и почувствовал к нему глубочайшую приязнь.

В пятом году под девизом правления Всеобщее великолепие (409) разразилась великая засуха: пересохли озера и водоемы, сгорели хлебные всходы. В продолжение многих десятков дней молились и приносили жертвы духам гор и рек, но безуспешно. Тогда Лю И пригласил монахов для отправления поста. Среди приглашенных был и Тань-гай. Пост подходил к концу, когда на деревьях выпала роса, а реки и ручьи наполнились влагой. Гражданские и военные мужи, простой люд со всей области пришли в собрание. В их присутствии Тань-гай воскурил благовония, совершил ритуал поклонения и, преисполнясь душевного трепета, принялся читать «Сутру Царя морских драконов». Только он развернул сутру и возвысил глас, как в небе появились тучи; прочел до половины — вокруг образовались болота; завершил чтение — и полился ливень. В озерах и на полях скопилась влага, и тот год стал урожайным. Лю Цзун-шу был начальником охраны дворцовых ворот в удельном царстве Лю И. Он присутствовал на этом собрании и видел все происшедшее воочию.

Происшествие в семье Фэн-жэня

Сян Цзин, по прозванию Фэн-жэнь, был уроженцем округа Хэнэй. Семья Фэн-жэня жила в округе Усин, когда умерла его малолетняя дочь. Болезнь еще только начиналась, когда девочка играла с маленьким ножиком. Мать вырвала у нее ножик, но при этом поранила себе руку. Через год по окончании траура мать родила еще одну дочь. Когда дочери было четыре года, она спросила у матери:

— Не у Вас ли сейчас тот нож, которым я играла когда-то?

— У меня нет никакого ножа, — ответила мать.

— Ведь Вы выхватили его у меня и поранили себе руку. А говорите, что его у Вас нет, — настаивала дочь на своем.

Мать была крайне изумлена и обо всем рассказала мужу. Тот спросил:

— А тот нож все еще у тебя?

— Я храню его в память о покойной дочери, — ответила жена.

— Нужно положить этот ножик вперемешку с другими. И пусть она сама его отыщет, — посоветовал Фэн-жэнь.

Дочь обрадовалась, схватила тот самый нож, воскликнув:

— Вот он!

Отец и мать, взрослые и дети поняли тогда, кем она была в предшествующем перерождении.

ДИНАСТИЯ ПОЗДНЯЯ ЧЖАО (319-350)

Хожение Ши Чжан-хэ в потусторонний мир

Ши Чжан-хэ был уроженцем уезда Гаои, что в Чжаого. Девятнадцати лет он заболел и по прошествии месяца умер. Семья Чжан-хэ была бедная и не смогла захоронить его в срок. Прошло четыре дня, и Чжан-хэ ожил. Вот его рассказ.

Когда наступила смерть, Чжан-хэ пошел на юго-восток. В пятидесяти шагах перед собой он видел двух человек, указывающих ему путь. Чжан-хэ шел то медленнее, то быстрее, и те двое то замедляли, то убыстряли ход, оставаясь в пятидесяти шагах от него. По обеим сторонам дороги рос терновник, колючий, как ястребиный коготь. Несметные толпы людей брели через терновник: все были сплошь в ранах, кровь струилась по земле. Они увидели Чжан-хэ, одиноко бредущего по гладкой дороге, и разом воскликнули в восхищении:

— Один сын Будды^[122] идет Великим путем!

Впереди Чжан-хэ увидел черепичные разноцветные строения этак в несколько тысяч этажей. В верхнем этаже самого высокого из них сидел у окна человек величественной наружности в черном четырехполом халате^[123]. Чжан-хэ ему поклонился, а человек крикнул с высоты дворца:

— Прибыл господин Ши! Две тысячи лет минуло со дня расставания!

Чжан-хэ представил себе это время и сразу вспомнил то расставание. Он знал Мэн Чана из Маму и его жену, теперь уже давно покойных.

— Вы знали Мэн Чана? — спросил человек из дворца.

Чжан-хэ ответил, что знал.

— При жизни Мэн Чана? — спросил человек из дворца.

Чжан-хэ ответил, что знал.