Предатель рода

– Должно быть, в этом дворце они наполнены особо страшной коричневой субстанцией, если тебе понадобилось пускать оружие в дело. – Йоши скрестил руки. – Или ты думала, что я не замечу, что железомёт стал на заряд легче? И кто, черт возьми, этот кусок говядины в твоей комнате? За всю свою жизнь я ни разу не видел, чтобы ты приводила хоть кого-нибудь домой, а этот калека торчит здесь уже два дня подряд.

– Не говори о нем так.

– Не тебе указывать, как мне говорить, сестренка. В этой яме мужчина – я.

– Продолжай трепаться – и разбудишь даму, брат мой.

Йоши невольно ухмыльнулся.

– Все в порядке, милая. Можешь оставить свои секреты при себе. Но эти монеты – мои. Решишь показать мне скелеты в своем шкафу – я покажу свои. А пока без вопросов. Я забочусь о нас. Обо всех нас. Кровь есть кровь. А знать больше тебе не надо.

Хана сердито посмотрела на Джуру в поисках поддержки, но тот лишь беспомощно пожал плечами. Выругавшись, она повернулась и вышла из комнаты. Дакен последовал за ней, подергивая остатками ушей. Кот понюхал воздух и презрительно сморщил нос.

…в комнате воняет, мальчик…

Йоши оглядел крошечную грязную спальню и гостиную за ней. Со всеми этими монетами они могли бы позволить себе снять комнату в красивой части города, подальше от мест, где делали свои дела Дети Скорпиона. Еще несколько ограблений, и им хватит, чтобы уйти куда угодно. Больше никаких краж по мелочам или заурядного мошенничества. И Хане больше не придется таскать горшки с дерьмом богачей. И не нужно оглядываться через плечо и думать-гадать, где заработать на жрачку.

Он кивнул Дакену.

Да, братишка, всё это место воняет. Просто продолжай помогать мне делать то, что нужно, и мы выскочим из этой дыры и убежим, не оглядываясь.

…Хана могла бы помогать. Семь глаз лучше шести…

Хана не должна ничего знать, слышишь? Ничего. Черт побери, больше не говори об этом. Я мужчина в этой семье. Я забочусь о нас.

…не понимаю…

Тебе и не надо. Если она спросит, вообще ничего не говори.

…долго это не продлится…

Йоши вглядывался в крохотное окошко, за которым начинался еще один день большого города. Он слышал, как Джуру считает монеты, кожей чувствовал колючий взгляд Ханы. Тяжесть железомёта на пояснице. Многообещающее покалывание в ладонях от монет.

Свобода.

Продлится, мой друг.

Он закрыл дверь спальни.

Продлится.

16

Подводные течения

Три дня.

Три дня рычащих бурь и ослепляющего дождя. Ноющих мышц и обжигающего холода. Красной воды, черного страха и белых как снег костяшек. Три дня. И посреди этих бесконечных темных часов возник единственный ужасный момент, который грозил сломить Юкико полностью.

И это случилось не тогда, когда она проглотила последний кусочек еды и сделала последний глоток воды. Не тогда, когда она обхватывала руками шею Буруу, боясь уснуть и свалиться в пустоту. Не тогда, когда ветер трепал ее, словно тряпичную куклу, у него на спине. И даже не тогда, когда вокруг исчезло всё, кроме укрытого облаками неба и залитого кровью океана, простирающегося от края до края горизонта.

А тогда, когда она осознала, что ее лучший в мире друг превратился в незнакомца.

Она просила его. Молила его. Взывала к его сознанию, пока из носа не пошла кровь и не начала раскалываться голова. Он едва отвечал, пользуясь односложными словами. В его жилах бурлила кровь, и возбуждение проникало в ее разум, когда она хотя бы на мгновение задерживалась в его мыслях. Он был самозванцем, облаченным в слишком знакомую кожу. Как один из тех автоматических глашатаев Гильдии, наделенных одной серией функций.

<найти>

<совокупиться>

<повторить>

Грозовые тучи направлялись к северу, сверкая черным взглядом, и по мере того, как Юкико и Буруу приближались, желание внутри него становилось всё сильнее. Запах был наркотиком: жар кольцами пульсировал в теле, возбуждение достигало предела. Но за раскатом грома в его жилах Юкико чувствовала крошечную искорку его самого, почти погасшую из-за всепоглощающего желания, переполняющего остальные части его тела. Часы превратились в дни, когда она, дрожащая и несчастная, скрючилась у него на спине и поняла: в Буруу есть нечто, о чем она не имела ни малейшего представления.