Предатели

Но Котлер не видел причин ему не доверять и считал его своим другом. Котлер тяжело переносил разлуку с Мирьям, и Танкилевич его утешал. Иногда они вместе слушали классическую музыку — Скрябина, Прокофьева, Шостаковича. Вместе читали еврейские материалы и пробовали говорить друг с другом на иврите, хотя владели им еще весьма слабо. Все шло своим чередом, пока тем вечером Танкилевич не побежал в «Известия» с доносом.

А что вообще было тем вечером? Котлер сидел дома у Танкилевича и составлял для западных изданий сводку о том, что происходит за стенами психиатрических больниц. У него имелись подлинные письменные свидетельства одного диссидента, который только что вышел из такой больницы, и, что примечательно, медсестры из психиатрического отделения, потрясенной тем, как нормальных, здоровых людей объявляют умалишенными, упекают в психушки и колют лекарствами, пока они и впрямь не сходят с ума. Котлер раскладывал свой текст на столе в гостиной, когда вернулся Танкилевич. Они обменялись обычным приветствием. Шалом. Шалом. Всё как всегда. Танкилевич спросил, что он делает. Котлер объяснил. Танкилевич внимательно слушал, а потом, извинившись, ушел на кухню. Котлер продолжил писать. Внезапно послышался грохот, звон бьющихся тарелок. И не одной-двух; судя по звуку, в кухне не осталось целой тарелки. Котлер кинулся к Танкилевичу и обнаружил, что тот стоит посреди груды осколков — разбилась стопка тарелок. И лицо у него очень странное. Не испуганное, не взволнованное, не огорченное. Скорее, отрешенное. Словно он слегка, самую малость был озадачен тем, какой учинил разгром. «Володя, что случилось?» — спросил Котлер. «Ничего, мелочи жизни», — последовал ответ. Котлер предложил помочь подмести осколки. Но Танкилевич сказал: «Спасибо, я сам». Видя такое странное его поведение, Котлер не стал настаивать. Оставил его в покое. Каждый из них тогда жил в большом напряжении, и никому было не ведомо, что тяготит другого. Котлер вернулся к работе. Танкилевич взялся за веник. Послышалось непонятное бормотание, шарканье. Котлер думал, что Танкилевич пойдет в коридор и выбросит осколки в мусоропровод, но, когда заглянул на кухню, увидел, что тот сидит и склеивает разбитую тарелку. Сколько тарелок он переколотил? Десять? Двенадцать? Осколков набралась приличная груда. Тарелки были самые обыкновенные — ни фамильные, ни импортные. Обычные советские тарелки, такие продавались в любом магазине по пятьдесят копеек за штуку. Ничего не стоило купить новые. В то время наблюдался дефицит и нехватка всего и вся, но таких тарелок было навалом. Стоило ли стараться? «Володя, зачем ты это делаешь?» — спросил Котлер. На что Танкилевич ответил: «Чтобы отвести душу».

Так дружелюбно они говорили в последний раз. Точка. Конец.

Лиора выслушала его рассказ со скучающим видом, никак не реагируя, лицо ее ничего не выражало.

— И что тут загадочного? — спросила она.

— Я предупреждал, что это не бог весть какая история.

— Просто не вижу, что тут загадочного.

— Что загадочного? А вся эта история. Он тарелки разбил нарочно или они случайно выпали у него из рук? И что с ним такое творилось?

— Конечно, он сам их разбил, Барух.

— Да? А что с ним такое было?

— Его раздирали противоречия. Мучила совесть. Он не мог смотреть тебе в глаза.

— Возможно.

— А что еще это могло быть?

— Понятия не имею. Но по опыту знаю, что всегда бывает что-то еще. Сюрприз, какого нарочно не придумаешь.

За дверью послышались шаги, звуки первого утреннего шебуршения, шипение чайника на газовой конфорке.

— Что ж, — сказала Лиора, — сейчас ты все узнаешь.

Она встала и проворно направилась к двери. На этот раз Котлер ей не препятствовал. Лиора открыла дверь и вышла в коридор. Звуки пробуждающегося дома сделались громче. Он услышал, как Лиора поздоровалась с хозяйкой, как та поприветствовала ее в ответ и спросила, будет ли она завтракать. Мужской голос буркнул «доброе утро». Сердце Котлера сделало кульбит. Интересно, узнал бы он, что это голос Танкилевича, не будь он уже в курсе?

Вот оно. Он столько раз себе это представлял — и вот оно. Разумеется, все было совсем не так, как он воображал. Он в тщеславии своем рисовал себе, что встретит Танкилевича и прочих своих палачей, находясь на вершине власти, и тогда-то он смерит их взглядом свысока — ну прямо как Зевс смертных людишек. Но все обернулось иначе. Он, можно сказать, пал ниже некуда — более неудачного времени для судьбоносной встречи и не подберешь. Но вышло как вышло. Только дураки думают, что мир существует, чтобы тешить их тщеславие. А жизнь на деле проходит не на вершинах, а в глубинах. И постоянно подкидывает нам хохмы.

«Вперед!» — скомандовал себе Котлер.

Десять решительных шагов — и он входит в кухню и оглядывает собравшихся. Женщины стояли, а Танкилевич сидел за кухонным столом с чашкой в руках. Лиора, понятное дело, его приходу не удивилась. Но и Светлана с Танкилевичем не удивились. Они словно ждали, что он появится. Кого они ожидали увидеть? Ясно, не его.