Предательский кинжал

После этого инспектор пошел посмотреть на стол, и все побрели за ним. Это оказался чиппенделевский[7] стол, который Старри предпочел обозначить как "тот самый стол". На нем стояли небольшая ваза с цветами, пепельница и серебряная спичечница. Старри утверждал, будто, когда он вошел в комнату перед ужином, чтобы убедиться, что Джеймс, лакей, привел все в порядок, портсигара не было. Джеймс тоже был уверен, что его не было на столе, когда он вытряхивал пепельницу. Как с притворной доброжелательностью заметила Матильда, после этого изнуряющего расследования они так и не сдвинулись с места.

— Нет, мисс, тут я с вами не могу согласиться, — мрачно сказал инспектор.

— Любой мог взять его, не привлекая к себе никакого внимания, — сказала Матильда.

Эдгар Мотисфонт немедленно запротестовал.

— Ничего не могу понять! — сказал он. — Вы предполагаете, — что кто-то пытался украсть портсигар Стивена? Кто, кроме Стивена, мог его взять? Все мы знали, что он не наш!

— Эдгар, думайте, что вы говорите! На что, я вас спрашиваю, вы намекаете? Почему вы пытаетесь утопить Стивена? — сказал Джозеф настолько сердито, насколько позволял его мягкий характер.

— Я не пытался его топить! — возразил Мотисфонт. — Я только сказал…

— Все поняли, что вы пытались внушить! — сказал Джозеф. — Можно подумать, что после стольких лет вашего знакомства со Стивеном…

— Я не говорю, что он убил Ната! — сказал Мотисфонт, красные пятна проступили у него на щеках. — Не мое дело выяснять, кто это сделал! Я только говорю, наиболее вероятно, что портсигар взял его хозяин! Все вы, Хериарды, стоите друг за друга, но я не Хериард, я обычный человек, и я возражаю против фантастической идеи, которую вы пытаетесь нам навязать, будто кто-то другой положил в свой карман ценную вещь, которая ему не принадлежала!

— Эдгар, дорогой, если я сказал что-нибудь, что заставило вас предположить, что мы со Стивеном объединились против вас…

— Ничего из того, что говорил я, не могло вызвать у вас подобного предположения, — вмешался Стивен.

— Тише, Стивен! Если я заставил вас сделать такое предположение, я покорнейше прошу вас простить меня! Я ни одной минуты не хотел оскорбить вас, предполагая, что это вы взяли портсигар!

Все почувствовали, что Джозеф превзошел самого себя. Однако по простодушному выражению его лица можно было заключить, что он не имел ни малейшего понятия, что его мысль могла быть более удачно выражена. Матильда предпочла бы поставить на этом точку. Однако Стивен злобно спросил:

— Что же вы остановились? Кого вы подозреваете в том, что он взял мой портсигар?

— Стивен! Почему ты всегда неправильно воспринимаешь мои слова? Я никого не подозреваю! О Боже, как я могу…

— Это самое бесполезное обсуждение в моей жизни! — заявила Паула. — Мы что, так всю ночь будем сидеть, пока вы с Джозефом будете валять дурака? Я до смерти устала и иду спать!

Это заявление адресовалось инспектору. Тот не собирался се останавливать. Он тоже очень устал и хотел спокойно, в тишине подумать над этим делом. Он не считал, что продолжение расследования в ночное время принесет ощутимые результаты. Как всякий непрофессионал, инспектор питал глубокую веру в искусство специалистов и сейчас надеялся на те открытия, которые могут сделать полицейские эксперты. Так что он официально объявил, что дальнейших вопросов к присутствующим у него нет.

Валерия сразу же возобновила свое требование отпустить се домой и утверждала, что не сомкнет глаз, если вынуждена будет остаться в Лексхэме. Инспектор сообщил ей, что ее присутствие необходимо для ведения дела, и, безжалостно оставив ее товарищей по несчастью убеждать ее в том, что добраться до Лондона в одиннадцать часов вечера накануне Рождества практически невозможно, он присоединился к своему помощнику, который работал в кабинете. Через двадцать минут все услышали, как с подъездной аллеи тронулись полицейские машины, и Валерия, судя по всему, начала было приходить в себя, пока не обнаружила, что один полицейский остался в доме на всю ночь.

Мод, чье непоколебимое спокойствие, по всей видимости, не нарушили потрясающие события этого дня, привела всех в отчаяние, возобновив поиски "Жизни императрицы Австрии"; Паула сказала, что ей надо побыть одной или она сойдет с ума, и уплыла наверх в свою комнату; а Стивен вызвал благодарность Матильды и возмущение всех остальных, сказав, что необходимо выпить. Даже Джозеф заметил, что он выбрал неподходящий момент для кутежа. Однако, как только прозвучало слово «кутеж», все немедленно перешли на сторону Стивена. Мотисфонт сказал, что они все заслужили глоток спиртного. После некоторого размышления он добавил, что не совсем это имел в виду, но, когда Стивен спросил у него с притворной любезностью, что же он все-таки хотел сказать этим, Мотисфонт обнаружил, что объяснить не может, и запутался в неоконченных предложениях.

Старри, который понял, что его хозяева решили кутить, подавленно извинился — под воздействием обстоятельств он забыл принести обычный поднос с коктейлями в гостиную — и удалился исправлять свое упущение.