Предательство. Последние дни 2011 года

— Я ему объясняю, что он получает для производства конфетку. Болгары поставляют компьютерную начинку в корпусе, корпус не надо готовить. Они уплотняют свою часть и освобождают место для нашего фотометрического модуля. Модуль мы максимально упростили в части токарных и слесарных работ. Вставляй линзы и фиксируй волоконно-оптические жгуты. Все просто, а он чего-то боится, сомневается.

— Двойственность его позиции мне понятна. Она характерна для всех советских директоров, — высказал предположение Сергей Георгиевич. — Есть налаженное производство, оно обеспечивает определенный уровень заводу, определенный уровень жизни руководства. Переходить на новую продукцию опасно, может что-то не получиться, тогда и место можно потерять. Потом, это хлопотно.

— Конечно, — согласился Сергей, — это и новые поставщики комплектующих, с которыми надо заключать договоры, обучение персонала, поиск специалистов-компьютерщиков, внутренняя реорганизация.

— Он понимает, что мы принесли ему конфетку на блюдечке, завод перейдет на новый уровень производства. Но есть одно сомнение: вдруг что-то сорвется? Прощай спокойная жизнь. Поэтому мы выпускаем автомобили «Жигули» десятилетиями не меняя модель — зачем что-то делать и рисковать, если их покупают и очередь на десять лет вперед. И…

Сергей Георгиевич не успел продолжить мысль, как в номер вошел радостный Андрей Николаевич, который не мог скрыть своего удивления. В каждой руке у него было по пакету. Сергей Георгиевич и Сергей переглянулись, понимая, что с восторгом будет рассказывать Андрей Николаевич.

— Сейчас пьем только пиво, — предупредил Сергей Георгиевич.

— Понимаю, — согласился Андрей Николаевич. — Подойдут остальные, и мы попробуем водочки. Хорошо придумали, черти. «Царская водка». И без очереди.

* * *

Сергей Георгиевич стоял у стеклянной двери кабинета, ведущей на балкон. Все окружающее пространство накрыла пелена белого, только темный лес на горизонте делил это пространство на две части — землю и небо. Недавно выпавший мелкий снег ровным слоем покрыл балкон, лишь следы, возможно сороки, нарушили ровность покрова.

Ровность, подумал Сергей Георгиевич, интересное слово. Что еще подобное, созвучное, придет на ум? Плотность, хотя это примитивно. Может быть, забитость? Но это мрачное слово. Бить сочетается с быть, забить — с забыть, а забитость — с забытость? А есть ли такое слово? А почему ему не быть? Какое содержание? Тут Сергей Георгиевич отошел от двери и сел в кресло.

Интересно, подумал он, какое же содержание характерно для этого слова? Забывают людей, вещи и предметы. Забытость — это состояние, возможно, человека, про которого забыла или хочет забыть власть, которая пытается ликвидировать или минимизировать любые его контакты с обществом. Состояние, похожее на одиночество, только одиночество определяет физическое или духовное состояние отдельного человека относительно людей его окружения, а забытость — это состояние человека относительно власти и общества.