Предательство. Последние дни 2011 года

Тайна детского слова раскрылась неожиданно, когда на улице послышался странный звук. В тот момент Марик сидел на диване и перебирал машины, выстраивая их в ряд, некоторые не удовлетворяли его критериям, поэтому отправлялись на пол. Как только послышался этот звук, малыш напрягся и устремил свой взор на окно. Отдаленный звук усиливался, что привело ребенка в возбужденное состояние, и он стал требовать, чтобы его посадили на подоконник. Звук свидетельствовал, что объект, источник данного звука, целеустремленно двигается в сторону дома, поэтому Марик встал и прижался лбом к стеклу.

Сергей Георгиевич, опасаясь, что он может случайно выдавить стекло, крепко обнял Марика и прижал к себе. Весь объем гостиной заполнился его радостным и звонким «бр-р-р-ба-а-а». Чем сильнее был слышен звук, тем громче раздавалось непонятное «бр-р-р-ба-а-а».

— Марик, дорогой, спокойней, сейчас проедет машина, мы ее увидим, — пытался успокоить Сергей Георгиевич.

Неожиданно на дороге появился трактор, урчащий и пыхтящий. Радости Марика не было предела, его таинственное «бр-р-р-ба-а-а», которое он столько дней ждал, наконец-то появилось. Он весело прыгал и махал ручкой, словно исполнял таинственный танец.

Татьяна Александровна и Сергей Георгиевич переглянулись — разгадка оказалось такой простой, стоило лишь прислушаться к этому загадочному «бр-р-р-ба-а-а» и вспомнить, как работает мотор трактора, а не автомобиля. А внук оказался очень внимательным, хотя еще не говорил. Но, как говорила Татьяна Александровна, все вопросы были еще впереди.

* * *

Наташа быстро поднялась на второй этаж и собиралась пройти к себе в спальню, когда из кабинета ее остановил вопрос отца:

— Что за шум?

— Марик влез в шкаф и выронил все содержимое ящика.

— А где вы были с мамой?

— Там же, только он на такой скорости подлетел и открыл дверцу, что мы не успели опомниться, — объяснила Наташа, войдя в кабинет.

— А дополнительные фиксаторы на липучках?

— Он давно уже научился их отсоединять.

Кабинет всегда вызывал у Наташи трепет, он был существенным элементом замкнутого мира отца, который ей хотелось если не разгадать, то хотя бы лучше понять. Сергей Георгиевич любил дочь, но эмоции редко вырывались наружу, хотя Наташа знала, что нельзя было представить ситуацию, в которой он ей не помог и не встал в случае необходимости рядом.

Она села на край дивана и стала разглядывать, словно в первый раз, кабинет — небольшой, с минимальной обстановкой, включающей только все необходимое, подчеркивающее рационализм назначения и аскетизм пользователя. Пожалуй, только потолок кабинета, который из-за особенности проекта дома был многогранным, отдаленно напоминал свод храма. Это был его храм, в котором действовал один закон — Марику позволялось в этом храме делать все.

Сергей Георгиевич отложил бумаги и положил очки на стол. Он был, как всегда, спокоен, Наташа была уверена, что сейчас он заговорит, как всегда, тихо. От этой мысли она улыбнулась, а Сергей Георгиевич удивленно взглянул на нее. Наташа решила слукавить и перевела разговор на благодарную почву:

— Мне кажется, что энергия бежит впереди Марика. Когда он был маленьким, казалось, что подрастет и будет легче. Теперь я вспоминаю те времена и думаю, как просто было в то время: накормили, уложили спать, погуляли, накормили, поиграли, уложили.