Предательство Тристана

– То, что я собираюсь сказать вам, Меткалф, может стоить мне ареста и даже казни. Я вручаю вам это оружие в надежде на то, что вы не станете использовать его против меня. Но я хочу, чтобы вы поняли мое положение… наше положение. И, возможно, если вы поймете, то нам будет легче сотрудничать. Я давно знаю вашего брата и доверяю ему. Вас я знаю не так хорошо и могу лишь надеяться на то, что вы тоже заслуживаете доверия – судя по осторожности вашего разговора и поведения. Поскольку теперь речь идет не только о торговле, но и о жизни моих близких. Я семейный человек, мистер Меткалф. У меня жена, сын и дочь. Вы меня понимаете?

Меткалф кивнул.

– Даю вам слово.

Литвиков снова обмакнул перо в чернила и на сей раз начал чертить фигурки на большом листе бумаги, лежавшем перед ним.

– В прошлом августе, немного более года назад, мое правительство, как вы знаете, подписало мирный договор с Германией. Накануне подписания договора «Правда» опубликовала антинацистскую статью о преследовании поляков в Германии. На протяжении многих лет Сталин и все наши лидеры высказывались против Гитлера и нацистов. Наша печать непрерывно печатала истории о том, насколько нацисты ужасны. И вдруг в августе все это внезапно прекратилось! Нет больше антинацистских статей. Нет больше антинацистских речей. Полный разворот. Вы больше не прочтете слова «нацизм» в наших газетах. «Правда» и «Известия» теперь благосклонно отзываются о речах Гитлера! Они цитируют «Фолькишер беобахтер» [85]. – На листе бумаги возникали направленные в разные стороны линии, написанные с сильным нажимом отдельные буквы, которые вскоре сливались в бесформенные кляксы. – Вы думаете, что нам, русским, это легко? Думаете, мы можем забыть все, что мы читали, что нам рассказывали о злодеяниях нацистов?

«А о злодеяниях Сталина? – подумал Меткалф, но, конечно, ничего не сказал. – О миллионах высланных, замученных и казненных во время чисток?» – Вслух же он произнес:

– Конечно, нет. Ведь это вопрос жизни и смерти, не так ли?

– Кролик обращается за поддержкой к удаву.

– И Советский Союз – это кролик?

– Поймите меня правильно, мистер Меткалф. Если на нас нападут, мы будем биться насмерть, и наверняка это будет не только наша смерть. Если на нас нападут, мы будем сражаться с такой яростью, какой мир никогда еще не видел. Но у нас нет ни малейшего желания покорять другие страны.

– Скажите это полякам, – огрызнулся Меткалф. – Вы вторглись в Польшу на следующий день после того, как подписали это пресловутое соглашение с Германией, или я не прав? Скажите это Финляндии.

– У нас в этом случае не оставалось никакого выбора! – сердито возразил русский. – Это была оборонительная мера.

– Я понимаю, – сказал Меткалф, сделав подчеркнутое ударение.

– У моей страны совсем нет друзей, Меткалф. Поймите это. Мы изолированы. Едва мы подписали наш договор с Германией, как сразу же услышали, что Великобритания почувствовала себя преданной! Великобритания утверждала, что «ухаживала» за нами, что стремилась к тому, чтобы мы присоединились к ним в их борьбе против нацистской Германии. Но как же они «ухаживали» за нами? Как склоняли нас на свою сторону? Англия и Франция отправили к нам делегацию оскорбительно низкого уровня – отставной британский адмирал и выживший из ума на старости лет французский генерал; отправили их в Ленинград на тихоходном пароходе! Им потребовалось две недели, чтобы добраться сюда. Не министры иностранных дел, а отставные офицеры. Это же было откровенной пощечиной всей России, а никак не серьезной попыткой ведения переговоров о союзе. Уинстон Черчилль ненавидит советский режим – и не делает из этого никакой тайны. И кого он направил сюда своим послом? Представитель Лондона – самая важная дипломатическая фигура после Вашингтона! А мы получили сэра Стаффорда Криппса, заднескамеечника[86] из радикалов, социалиста без поддержки в британском правительстве. Как прикажете нам поступать в такой ситуации? Нет, мистер Меткалф, намеки со стороны Англии были очень даже прозрачными. Они абсолютно не были заинтересованы в союзе с Россией. – Литвиков с силой надавил на перо, и бумага порвалась. Он отбросил ручку.

– Да, – понимающе отозвался Меткалф. – У Кремля действительно не оставалось никакого выбора. Значит, это соглашение с Гитлером, по вашим словам, вовсе не означает настоящей дружбы? Это всего лишь рукопожатие, предназначенное для того, чтобы как-то сдерживать врага?

Литвиков пожал плечами.

– Я член Политбюро, но это не значит, что я посвящен в принятие решений на самом высоком уровне.

– То есть вы не знаете.

– Вопросы, которые вы задаете, не те, которых можно было бы ожидать от плейбоя, от нечего делать занявшегося бизнесом.

– Быть хорошо информированным в политике – в моих интересах как бизнесмена. Особенно в настоящее время.

– Позвольте мне сказать вам одну вещь, а уж выводы делайте сами. В прошлом месяце нацисты потихоньку оттяпали кусок от Румынии и присоединили его к Венгрии. Мы узнали об этом только после того, как все свершилось.

– Раскол между Гитлером и Сталиным? – предположил Меткалф.