Предел терпения

Не доезжая до Кодинска около километра, Марат свернул на гравийную дорогу под указатель "Южный". Дачный посёлок, кем-то, словно в насмешку, прозванный Индия. Почему, даже представить сложно, но у местных жителей это название прижилось и теперь только приезжие используют официальное. У меня же оно всегда вызывало саркастическую усмешку. Грязь, помои, мусор, словно антураж к Средневековью. Дороги круглый год разбиты - колеи по колено. Единственная достопримечательность: "карман", оставшийся на память о пьяном дорожнике, облюбованный юными парами. Ах да, забыл про церковь, возвышающуюся над всей округой. Да и черт с ней!.. Хотя нет, зайти придётся - свечку за упокой поставить.

К церкви вообще у меня всегда было двойственное отношение: с одной стороны зажиревшие попы вызывали чувство омерзения за их неистребимое желание наживы за счёт прихожан, с другой я понимал, что человеку необходимо хоть во что-то верить и чего-то бояться, чтобы совсем не оскотиниться. Но сейчас... Пидарасов, значит, венчать можно, а самоубийцу отпевать грех. А за что, в таком случае, был уничтожен Содом и тот второй, забыл название, город? Бог, может быть, и есть, но к этим строениям он точно не имеет никакого отношения.

Мастерские располагались на самом краю поселка. Все три. Марат свернул к дальней, подъезд к которой был выстлан горбылем. Нам на встречу из деревянного строения вышел невысокий, бородатый мужик, на ходу вытирающий руки ветошью.

- Все сделал?- спросил Марат, не выходя из машины.

- Разумеется. Фирма веников не вяжет,- пробасил мужик.- Хотя и попотеть пришлось.

Мой наставник вытащил из внутреннего кармана пухлый конверт и протянул хозяину мастерской.

- Сколько договаривались. Отдай все ему,- кивок в мою сторону.- И помалкивай.

- Мы не без понятия,- кивнул мужик и обратился ко мне.- Ну, пойдем, мил человек, примешь заказ.

- Жду тебя завтра утром,- напомнил мне Марат.- Не задерживайся.

Не отвечая, я вышел из машины и отправился следом за хозяином мастерской к перекрашенной в черный цвет "Газели", стоящей за углом. Мужик открыл задние двери и продемонстрировал содержимое.

- Вот, металлический, звуконепроницаемый ящик. Полностью герметичный, как и заказывали. Изнутри справа вваренная скоба. Если вытащить вот эту заслонку,- он указывает на небольшую, едва выступающую пластину,- крышка защелкнется и открыть снаружи ее будет невозможно - только изнутри, нажатием на вот этот пружинный рычаг. Тугой до невозможности, впрочем, согласно пожеланиям.

- Вот здесь,- он указал на деревянный ящик, стоящий рядом,- дыхательный аппарат, аккумуляторная ножовка, пара наручников на длинной цепи, А.И.-1 и фонарик. Кажется, все.

- Еще нужна штыковая лопата,- бросил я.

- Сколько душе угодно,- он на несколько секунд скрылся в мастерской, вернулся, держа в руках новенькую, еще блестящую лопату и пару тряпичных перчаток.- Держи. Черенок недостаточно отполирован.

Поблагодарив кивком, я закрыл задние двери и сел за руль. Мужик подошел ко мне и через опущенное стекло протянул пакет.

- Здесь ключи и документы на машину. И, пожалуйста, будь с ней понежнее - я ее вот этими руками собирал,- и продемонстрировал мне устрашающего вида ладони.

Я осторожно, стараясь по возможности миновать грязь, выехал из поселка и свернул на шоссе. А точнее, на убитую до невозможности бетонку. Звук такой, как будто на поезде едешь: тук-тук, тук-тук. Нет, никогда в России не будет хороших дорог!

Пытаясь заглушить монотонный звук, я включил радио. Блатняк, рэп, опять блатняк. Совсем страна на криминальной романтике сдвинулась. В раздражении резко крутанул ручку. Стоп! Немного назад. Вот оно.

Pet Shop Boys - It"s a Sin. Это грех. В тему. Послушав, я потихоньку начал подпевать.

Когда смотрю на свою жизнь,

Я ощущаю только стыд,

Я тот, кто сам себя винит.

За все, что сделал и зачем,

Неважно где, когда и с кем,

Есть одно общее для всех -

Это грех...

Учили в школе, как мне жить,

В делах и мыслях чистым быть,

Но лицемерам не судить...

Замечаю что-то боковым зрением, поворачиваю голову. На пассажирском сидении - ОНА. Взгляд устремлен на дорогу, на лице перемешались растройство, жесткость и жалость. Я никогда прежде ее не видел такой.

- Здравствуй, девочка,- произношу я.- Что опять не так?

- Ты еще спрашиваешь?- в ее голосе сквозит горечь.- Я просила тебя забыть обо всем - ты не послушал. Просила остановиться - не захотел. И теперь ты едешь убивать мою тетю.

- Тетю? Да по ней давно черти в аду слезы льют!

- Это не тебе решать!

- А кому? Я всю жизнь боялся принимать решения и к чему это привело? Тебя нет, мир рухнул, я стал убийцей. Хватит, надоело.

- Ну убьешь ты ее, а что дальше?- в голосе жены зазвучали слезы.- Кто на очереди? Мои родители? Бабушка?

- Старуху не трону - ей и так недолго осталось. И родителей тоже - они, как и я, осознают степень вины. Пусть живут с этим. Но "бельчиха"... Ей не дано понять - она всегда и во всем права. Я должен положить конец этому и тебе меня не отговорить.