Предисловие к жизни

— Вы что, меня зовете? — спросил ты.

— А кого же еще?

— Можете позвать по-человечески.

— Ого! — Хорлин дернул плечом и пристально посмотрел на тебя. — Так вот, уважающий себя молодой человек. Ваше изобретение называется: открытие Америки сто лет спустя, или деревянный велосипед. Такие змеевики я видел в Германии миллион раз и давным-давно. Патента вам не дадут. Сие называется «барбатьер».

Химик произнес незнакомое слово с французским прононсом, щелкнул пальцами по куску ватмана и отдал его Дерягину.

— Какой же патент? Никто не просит. Я думал улучшить промывку, — глухо сказал ты.

— Возьмите вашу му’у, — холодно оборвал тебя Дерягин и протянул чертеж. — Че’овек ’аботает без году неде’ю и сочиняет! Не ’ановато ’и взя’ись за пе’еде’ку? Смот’ите, ваш аппа’ат стоит ’азиня ’от, пока вы сочиняете.

Готовый избить самого себя, ты на первый случай разорвал в клочки чертеж, над которым с таким старанием и удовольствием трудился целый вечер. Занятые разговором, химики обернулись на громкий треск разрываемого ватмана.

— Неплохо! — одобрил Хорлин. — Есть, оказывается, характер у мальчугана.

Они ушли, обсуждая что-то связанное со вчерашним времяпрепровождением. Ты не мог унять злости. Дурачина, осел, чего ты выпендрился, кто тебя просил, кому это нужно?

Пришлось признаться в неудаче Ване, отцу и, конечно, Лене. Приятель заставил дважды рассказать о столкновении с Хорлиным и Дерягиным и, пользуясь твоим самоуничижением, вытянул из тебя все подробности. Отец отнесся к неудаче спокойно.

— Инженерам виднее. А ты не огорчайся, сразу такие вещи не получаются. В следующий раз получится.

— Еще чего! — пробурчал ты. — Следующего раза не будет.

Труднее всего было с Леной. Ты не пощадил себя и небрежно, даже с презрением разделался с «му’ой» и «деревянным велосипедом». А девушка подивилась силе твоего разочарования, прочтенного в глазах.

— Ты Пряхину покажи, — посоветовала она. — Хорлин не последнее слово и Дерягин тоже.

— Ни за что! Зачем? Ну на кой это мне? Наплевать!

Наплевать, к счастью, не удалось. О твоем детище откуда-то узнали. Впрочем, вовсе не откуда-то. Ванька «возбудил вопрос», он любит возбуждать вопросы, как говорится, хлебом не корми.

В цехе появился Выкин, называемый на заводе помесью бриза с техникой безопасности. В случаях, когда он представляет технику безопасности — а это почти всегда неприятно (что уж приятного в разных неудачных случаях и авариях?), — он выглядит мрачным и даже побитым. Зато если он выступает в качестве бриза, он становится совсем другим: добрым и веселым человеком. Вот и к Борису в цех пришла сама доброжелательность.

— Давай, Эдисон, свое изобретение. Зарегистрирую в толстую книгу и дам ход моментальный.

— Порвал к чертям! — столь же весело сообщил ты.

— Давай, давай, начальство повелело заинтересоваться.

— Серьезно, порвал! Это же ерунда на постном масле и деревянная мура. Понял, товарищ бриз?

Выкин так и ушел ни с чем. Но ненадолго. Вскоре он опять появился, и на этот раз не один. Пришел Пряхин, за ним Дронов и Курдюмов. И Дерягин приплелся вслед за ними. Борис рассказывать про свою выдумку отказался.

— Не надо, Борис, мы же не виноваты, — смешливо надул щеки Коля Курдюмов.

Он пришел прямо из своего знойного цеха и принес тепло гигантов-автоклавов. На улице дул холодный ветер с дождем. Пряхин давно ходил в драповом порыжевшем пальто, Дронов — в телогрейке, а Коля так и не сменял тоненькую поблекшую футболку.

— Нуте-с, пожалуйте сюда, — строго приказал Пряхин.

Все столпились у промывочных чанов. Ты с великой неохотой выдавливал из себя по словечку. Хорошо, что слушали тебя внимательно и заинтересованно, исключая Дерягина с его отчужденным видом.

— Промывку мы как ведем? Заливаем воду, перемешиваем веслом. Даем отстояться эфиру. Сифонируем сверху воду. И опять: наливаем, перемешиваем, сифонируем. И так несколько раз. Время тратишь, и беспокойства много, что эфир убежит. Он ведь дорогой.

Дерягин посчитал за намек упоминание о дорогом эфире: мол, Борис вспомнил вычет из зарплаты.

— Не надо зевать по сто’онам, — сухо сказал он.

— Ну и что же ты предлагаешь? Что замолчал? — подбодрил Курдюмов.

— Устроить на дне промывателя трубу с дырочками. Вот такой спиралью. В трубу подавать снизу воду. — Ты с трудом рассказывал, Курдюмов и Дронов сочувственно переглянулись. — Вода снизу будет пробулькивать через слой эфира и сама будет отмывать его от кислоты. Стекать она будет сюда, надо устроить отверстие в верхней части промывателя.

— Ба’батье, — процедил Дерягин Пряхину. Прононс и половина непроизнесенных звуков сделали незнакомое слово столь странным, что Курдюмов с удивлением посмотрел на химика: подавился он, что ли? Или всхлипнул?

Пряхин молча протягивает тебе карандаш и довольно истрепанный, запачканный блокнот, раскрытый на чистой странице. Ты стараешься нарисовать поаккуратнее и злишься: был приличный чертеж, целый вечер пыхтел, а сейчас торопишься, руки грязные, получается мазня, будто сломанными пальцами схватился за карандаш. Дерягину надоедает эта возня, он отправляется в обычное свое обнюхивание по цеху.