Предисловие к жизни

— Даже так? — удивился Пряхин и встал. — Что ж поделаешь? Пойдемте тогда в аспирин, больше у нас подходящих мест нет для изящного пола. Имейте только в виду, там…

— Трудно, Семен Федорович? Мы знаем, — подхватила Лена и так прекрасно заулыбалась. — Мы справимся, вы увидите.

9

В самом начале Пряхин предупреждал: задерживаться долго в одном цехе не дадим. Действительно, прошло менее четырех месяцев, и Бориса с Ваней перевели в цех салола, вернув на их место прежних рабочих. Одновременно в салол перебросили из сублимации Костю, Женю Каплина, Аркадия и Яшку Макарьева.

Борис без печали расстался с Дерягиным, а начальник цеха проводил его наверняка с радостью. Зато веселый толстый Львов встретил ребят с распростертыми объятиями. Сердечный прием немало удивил их: ведь Львову проще и надежнее было бы иметь дело с опытными рабочими. Дерягин, например, не переставал бубнить об этом. Может быть, новый начальник переоценивал их опыт, их готовность к трудностям? Во всяком случае, Львов не старался приукрасить условия работы. Он сразу и прямо сказал:

— Порадовать вас вряд ли сумею. Тяжелый у меня хлеб, голубки. Одно утешение: после моего салола даже ад покажется вам не страшным.

В салоле, хотя и не обходилось без достаточно отвратного запаха, Бориса и его друзей поджидала своя особая неприятность. Цех был масляный, он насквозь пропитался жирным салольным веществом. Стены, бетонный пол, аппараты, чаны, рабочих, начальника — все покрывал сальный налет. Лица наших героев залоснились и заблестели в первый же день, руки зачесались.

— У некоторых кожа на руках и лице да и в других местах начинает паршиветь, появляются красные пятна и чиряки, — делился опытом Львов. — А у других ничего, кожа только грубеет и становится похожа на крокодилью или на черепаший панцирь.

Сам Львов получил от своего салола экзему. Никого не стесняясь, он постоянно чесал болячки на руках и, по его же выражению, «в других местах». Ребята с изумлением глазели, как их толстый круглый начальник с удовольствием и беспощадностью трет просторную спинищу о какой-нибудь подходящий предмет вроде дверной притолоки.

Наши друзья приметили еще на практике, когда учились, и потом здесь, что химическое производство не многолюдно, в цехе в смену работают три, два человека, иногда один (так и было в метиловом эфире); только в расфасовочных цехах трудится много работниц: отвешивают пылинки, штампуют таблетки, похожие на маленькие пуговички, завертывают порошки в пакетики-фантики, упаковывают миллионы мизерных порций в коробочки, в склянки, в пакеты, в бутыли, в ящики.

В цехе салола в смену выходило два человека. Львов собрал весь юный коллектив из шести человек и безошибочно распределил их по сменам: Ваню в паре с Аркадием, Костю с Яшкой и Бориса с Женей. Борис понял, что этот шутливый дядя с узенькими смеющимися глазами успел к ним присмотреться до их прихода в цех (не пришло же ему в голову спарить Аркадия с Яшкой). Теперь все они, не считая девочек, собрались в одном месте, и салол, как смеялись на заводе, сделался детским цехом (не будем подчеркивать, что чаще салол несправедливо называли просто детским садом).

Новый цех не поразил ребят внешней новизной, они знали: все химические цехи похожи один на другой. Обязательный, этакий гигантский самовар, в котором можно при больших или малых температурах, при высоком давлений или, наоборот, в условиях вакуума сварить что угодно. Шарообразные или яйцеобразные медные или алюминиевые перегонные кубы и кристаллизаторы. Холодильные змеевики, ввинчивающиеся вверх. Огромные волчки — центрифуги. Нутчфильтры и объемистые, иногда размером с купальный бассейн, промывочные чаны. Бегущие по стенам параллели труб для пара, для сжатого воздуха, для вакуума, для холодной и горячей воды.

Молодые наши химики знали и другое: при внешней похожести цех от цеха отличается внутренним содержанием, в каждом цехе происходит новый процесс, новый синтез, свое особое волшебство создания нового вещества. Борис и его товарищи без труда расписывали формулы реакции.

И это еще не все. Можно знать химизм процессов, можно с легкостью расписывать самые сложные формулы органических синтезов, можно постепенно научиться безукоризненно справляться с обязанностями аппаратчика. Но при этом можно не понимать, не чувствовать идеи или души дела. Довольно часто услышишь рассуждение: я рабочий, мое дело маленькое, сделал продукцию — и ладно, пусть ее теперь хоть выбросят, мне безразлично, зарплату я получил. Не потому ли обрадовался Львов молодым неопытным рабочим, что они знают формулы и суть химических процессов и, кроме того, способны понять идею или душу дела? Тогда действительно не жаль стараний и не нужно бояться их неопытности, опыт обязательно придет.