Предложение

— Да, делаешь, — говорят Деклан и Хантер одновременно.

Это чертовски раздражает, когда кто-то, с кем ты вырос, знает тебя так хорошо. На самом деле, лучше, чем моя собственная семья. Что тоже моя вина. Я не мог рассказать им, через что мне пришлось пройти, когда Уэстон пропал. И я только намекнул на то, что случилось Деклану и Хантеру. Она первый человек, перед которым я излил душу. И, может быть, пришло время рассказать об этом и моим лучшим друзьям тоже.

— Меня схватили и продержали в плену неделю, когда мне было восемнадцать.

— Что? — Хантер моргает.

— А? — Деклан издает звук удивления.

— О чем ты говоришь, старина?

— Меня держали в плену те же люди, которые захватили Уэстона и остальных из семерки.

— Это твой способ отвлечь внимание? — Хантер усмехается.

— Нет. Ты помнишь, как я пропал на две недели…

— Я действительно… — прерывает меня Деклан. — Это было через несколько месяцев после того, как мы встретились в Оксфорде. Мы думали, ты завис с женщиной постарше, с которой трахался в то время. Но я так понимаю, что это было не так?

Я киваю.

— Мне удалось отследить местонахождение похитителей Уэстона, но вместо того, чтобы спасти его и остальных мальчиков, меня похитили.

— А потом они тебя отпустили? — Хантер хмурится.

— Я сбежал.

— Но они продержали тебя почти две недели… — его голос затихает. — Чего ты нам не договариваешь? Что они с тобой сделали?

— Это было не так плохо, как ты думаешь… но это было тяжело.

Хантер хмурится еще сильнее.

— Неужели они…?

— Изнасиловали меня, черт возьми, нет. Унижали меня, да.

— Блять! — Пальцы Хантера сжимают бокал. — Они поймали этого парня? — спросил он.

— Он мертв.

— И ты знаешь это, потому что…

— Майкл Соврано, чей отец стоял за всем планом похищения Уэстона и Семерых, сказал мне об этом.

— Значит, он в курсе того, что с тобой случилось?

— Нет. Никто не знал — кроме нее. А теперь вас двоих.

На несколько секунд воцаряется тишина, затем Деклан бормочет:

— Мне всегда было интересно, что с тобой случилось за это время. Казалось, ты исчез с лица земли, что само по себе не было чем-то необычным, но потом ты, казалось, на какое-то время закрылся от нас. Ты перестал посещать занятия, ушел в загул, где, казалось, затевал драки со всеми, с кем только можно. Ты даже записался добровольцем в Бойцовский клуб.

Он имеет в виду клуб уличных боев с очень оригинальным названием, организованный русской мафией, который располагался на складе в Восточном Лондоне. Какое-то время я действительно был склонен к саморазрушению. Вместо того чтобы поговорить об этом со своими родителями или профессионалом, я решила взять дело — и свою жизнь — в свои собственные руки. Я предпочитал драку как способ справиться с тем, что со мной случилось. Борьба и боль, которые я причинял себе по собственному выбору, казались мне одним из способов контролировать свою жизнь.

— Именно благодаря вам двоим я остановился, прежде чем покончить с собой.

— Я полагаю, ты имеешь в виду тот случай, когда мы вдвоем вмешались в драку, когда тебя чуть не избил тот русский гигант, похожий на Биг Фута? — Хантер фыркает.

— От него пахло даже хуже. — Я хмурюсь, вспоминая зловонный запах немытой кожи и отчаяния, исходивший от этого мужчины. Он избивал меня с самого начала и продолжал наседать на меня. И действительно, если бы эти двое не нашли меня на том импровизированном ринге и не бросились спасать мою задницу, я был бы овощем. Я вздрагиваю. Прошел добрый месяц, прежде чем я смог нормально ходить после побоев, которые я получил от рук и под ногами этого чудовища. Это был тревожный звонок. Ничто так не помогает, как несколько сломанных костей и невозможность встать с постели, чтобы дать человеку шанс проанализировать свои грехи и прошлое и решить, что делать дальше.

— То, что вы двое поговорили со мной, тоже не повредило, — бормочу я.

— О, хорошо, значит, ты понимаешь, что это вмешательство направлено на то, чтобы остановить тебя за то, что ты устраиваешь в своей жизни еще больший беспорядок, чем уже есть? — Деклан растягивает слова.

— И, может быть, ты обратишь внимание на то, что мы пытаемся донести до твоей упрямой головы, — рычит Хантер.

Он не ошибается. На самом деле, мне неприятно признавать, что у обоих придурков есть несколько хороших моментов. Это то, что я уже понял, но, услышав это от них, каким-то образом все становится реальным.

Я не только хорошо и по-настоящему облажался, но и все вот-вот станет еще хуже. Это такое дерьмо, меняющее жизнь, которое случается всего несколько раз в жизни мужчины. Это случилось со мной, когда меня похитили, потом, когда умер мой отец, и сейчас… Когда я понял, что сделал единственную вещь, которую поклялся никогда не делать. Влюбиться в голубоглазую, соблазнительную, страстную женщину, от которой я не приму отказа.

Я перевожу взгляд с одного на другого, допиваю остатки виски и тянусь за бутылкой. Но на этот раз Хантер опередил меня. Он доливает мой бокал.

— Не читаешь мне проповедей о необходимости сохранять ясную голову?

Он усмехается.

— Почему-то я думаю, что на этот раз тебе понадобится алкоголь.

36