Предсказание

«Нет, не будет этого, – приказал себе. – Завтра… Зачем откладывать? – Опять засомневался. – Марина на спортивных сборах, и раз уж так сложилось с Родионом… Нет, не смей. Повторится то, что уже бывало». Он сунет Ирине Васильевне купленные в киоске цветы, а она сядет напротив и станет вязать. Шаль какую-нибудь. Как будто его нет. Сгоряча он будет пороть что-нибудь о демографическом взрыве или о муравьиных свадьбах. Потом, когда оставаться дольше будет неприлично, он начнет искать повод для новой встречи. Например, предложит ей серию походов в театр, поездок в заповедные места Подмосковья. «Не беспокойтесь, – покачает она головой. – Я привыкла быть одна. Мне не бывает скучно». «Да я и не имею в виду, что вам скучно, – засуетится он. – Просто в консерватории концерт. Моцарт, «Реквием». Или «Кармен» в Большом. Можно достать… Попытаться…» «Не пытайтесь, – скажет она спокойно. – Я все это услышу по радио».

Если ей верить, она вообще ни в чем не нуждалась.

Олег поехал к себе, бросил чемодан, затем набрал номер Родиона. Никто не ответил. На телефонном аппарате, на стульях, на подоконнике лежал толстый слой пыли. Пожалуй, все же в клинику стоит нагрянуть.

Когда он познакомился с Шестопалами, в его помощи нуждалась только дочь Марина. Шоковый случай с ногой юной танцовщицы требовал вмешательства психотерапевта. Мать же была самоуверенна, высокомерна, она казалась благополучной дамочкой, обеспеченной от самого рождения по всем жизненным статьям. Он не придал значения впалым щекам, дрожи губ и век, странной пристальности взгляда серых, холодных, как осенние лужи, глаз. Пораженный внешностью этой женщины, Олег тогда испытал к ней лишь неприязнь. «Для таких, как она, – подумалось ему, – все люди только обслуживающий персонал. Продавец, лифтерша, официант. Сейчас на должности лекаря ее дочери – я».

Он вспомнил, как Ирина Васильевна кричала на него однажды, когда ей показалось, что у Марины наступило ухудшение. Даже грозила уволить. Неуравновешенная, экзальтированная, замкнутая. А он уже не мог без нее, хотя знал, что проникнуть в ее мир невозможно. Там, в ее мире, на равных жили двое: Марина и музыка. Музыка была подругой, утешением, заработком и стеной, которой она отгородилась от других. Дочь, уроки в музыкальной школе, посещение концертов, несложное хозяйство. Так она могла бы прожить до конца дней. Если бы не случайная болезнь дочери, поставившая ее в зависимость от чужого человека, с которым она вынуждена была считаться.

Впоследствии Ирина так и не сумела объяснить себе, почему Марина привязалась к врачу, откуда взялось это все возрастающее влияние его на характер ее дочери. И после этого она не полюбила Олега. Вернее, не пожелала пристальнее вглядеться в доктора, позволявшего себе прерывать разговор с ней из-за какого-нибудь срочного звонка или больного.

После ухода Марины из балета в спорт мать вычеркнула Муравина из своей жизни, посчитав именно его виновником всех этих перемен и страданий. Потом-то она поняла, что к чему. После многих свиданий в клинике, где она пролежала месяцы…

Когда ее выписали, они виделись от случая к случаю…

Олег было дернулся к трубке, но раздумал и без звонка двинулся к Колокольникову.

Он шел не спеша, купил на Сретенке цветы, постоял около кинотеатра, разглядывая рекламу.

В Колокольниковом было тихо, гул транспорта, проходящего по Сретенке, сюда не доходил. Олег шел, прижимаясь к дому, чтобы из окон его не было видно.

В стеклах ее квартиры блестело разноцветное солнце – синее, оранжевое, изумрудное. Он позвонил раз, другой, пряча за спину хризантемы. Наконец она впустила его.

И вот он сидел в зеленом кресле около журнального столика, а она вовсе не вязала, а кружила по комнате, то наливая воду в вазу, то принимаясь накрывать на стол. Он протестовал, а она убегала на кухню, лазила в буфет. Он глядел на ее располневшие руки, на светлые, чуть поредевшие волосы, которые она теперь зачесывала на прямой пробор так, что, подхваченные сзади, они спереди закрывали углы висков и уши, он узнавал серую, старившую ее шаль, в которую она куталась, сутулясь, отчего спина казалась круглой.

– Со мной случилась ужасная история, – остановилась наконец она. – В начале июля. Даже не знаю, как вам рассказать и надо ли. Нет, вам это неинтересно.

Он замотал головой, но она уже прервала себя:

– Лучше я вам Равеля сыграю.

Она села к роялю, начала, но тут же вскочила, оборвав, словно забыла продолжение.

– Это было утром, – сказала она торопливо. Пальцы ее касались шеи, лба. – Ну, часов в семь, полвосьмого… Нет, я же вам не объяснила… Соседка болела гриппом, высокая температура. Звонит мне и просит: «Выйдите посмотрите, стоит ли машина в гараже, – не могу встать». Я спросила, что стряслось. «Муж уехал к приятелям вчера вечером и не вернулся, – пояснила соседка. – Думала, он заночевал у Горина. (Это приятель, с которым они на юге в отпуске были вместе.) Там его тоже не оказалось. Уж и не знаю, что думать, – добавила она. – Зайдите ко мне, голубушка, пожалуйста, за ключами. Может, машина на месте. Когда вам удобно».