Предтеча

Слай бросил любопытный взгляд на кольцо с изображением птицы, держащей ключ в клюве. То ли герб, то ли знак какой. Впрочем, его это мало сейчас волновало. Понять бы, о чём шла речь. Судя по всему, они решили заключить с рабовладельцами какой-то договор. Но разве это не противоречит обещанию принцессы освободить осквернённых?

Нет, что-то здесь не вяжется. Либо их за идиотов держат, либо ведут двойную игру. Дерьмово, что отдуваться за всё придётся им, осквернённым, кровь свою проливать непонятно за что. Ничего не изменится, никто освобождать их не собирается, это и дураку понятно. Может Севир и действует с благородными намерениями, но где гарантия, что его тоже не надуют?

— Я поговорю с Ормом, — продолжал Севир. — У Альмода, конечно, горячая голова, но к советам шамана прислушивается. Дам знать, когда получу ответ. Если собрать всех дикарей по Прибрежью, тысячи две воинов нам обеспечено.

— Действуй, — кивнул Максиан.

Слай повернулся к бывшему учителю и нахмурился:

— Не нравится мне всё это, Седой. Я думал, Перо за свободу рабов борется, а не якшается с Легионом.

— Твоя задача не думать, а делать, что велят, — осадил тот, — остальное оставь решать тем, у кого опыта побольше. Надеюсь, тебе не нужно напоминать, чтобы держал свой язык за зубами?

«Хорош ответ! Давай, подставляй свою шею под топор и без вопросов, знай своё место, выродок».

— Не нужно, — выдавил Слай, сдерживая злость.

— Вот и чудесно. И остальным пока ничего не говори, рано ещё.

Слай насупился. Похоже, у Седого на старости лет мозги совсем в труху превратились. Видно же, неладное здесь творится. Какое дело принцепсу до осквернённых? Он — большой человек в Прибрежье, зачем ему в колодец плевать, из которого сам же и пьёт?

Чёрт бы их всех подрал! И Седого, который втянул в это дерьмо, и Севира с Пером, и всех этих знатных, выискивающих выгоду в каждой щели. Нужно как-то выбираться из всего этого, пока не поздно.

Глава 28

«В соответствии с законом о частной неприкосновенности, сбор, использование и распространение любой информации о частной жизни не допускаются без согласия самого гражданина. Нарушение закона карается лишением свободы от пяти лет, исходя от тяжести преступления».

«Заветы потомкам», 01.042

Потирая всё ещё заспанные глаза, Корнут поспешил в кабинет, где его уже ждал Шед. Сомнений, что тот явился с чем-то исключительным, не возникло ни на минуту. Если и впрямь что-то стоящее, всё обернётся наилучшим образом. Максиан — что телеграфный столб, вкопанный посреди дороги: ни убрать, ни объехать, но если оборвать связь с остальной линией, выкорчевать его будет проще простого.

Окликнув с лестницы служанку, приказал заварить чаю и, глубоко вдохнув, открыл дверь кабинета.

Шед развалился в кресле, выковыривая канцелярским ножом грязь из-под ногтей.

— С добрым утром, господин советник, — произнёс он не отрываясь от своего занятия.

— Посмотрим, насколько оно доброе, — Корнут уселся за стол и с нетерпением уставился на детектива. — С чем пришёл в такую рань?

— Вы же сами приказали немедленно докладывать, если что из ряда вон.

— Так докладывай! — раздражённо перебил Корнут. — Или собрался тут вести со мной светские беседы?

— Понял, понял, — Шед небрежно бросил нож на стол и прочистил горло. — Дело было так: объект покинул собственный дом в половине первого ночи. Прихватил запасную лошадь и направился к замку. Проторчал возле западных ворот около пятнадцати минут, потом к нему присоединилась парочка. Кстати, вышли те из замка через чёрный ход.

— Парочка? Кто конкретно?

— Молоденькая дамочка и осквернённый. Отправились к Западному Подножью, к самому отшибу. Место запомнил, могу на карте показать.

— Превосходно, — кивнул Корнут.

— Там их ждали двое: белобрысый со шрамом на лбу и бородатый старик. О чём говорили, сложно сказать. Сидели спиной, по губам не прочесть было. Часа три там проторчали, не меньше. Потом объект вернулся к замку, оставил парочку, а сам отправился прямиком домой.

Корнут потёр пальцами висок. Интересно. Что ж это за дамочка, как выразился Шед? Да ещё и с осквернённым?

— Опиши-ка мне девицу.

— Волосы длинные, светлые, — Шед старательно подбирал слова. — Худенькая, курносая. Весьма хороша собой. Одёжка неброская, но дорогая. Видно, что из благородных: осанка, жесты, все дела.

По описанию, единственное имя, которое тут же пришло в голову — Ровена. Конечно, нельзя исключать и какую-нибудь фрейлину, вот только скорпионы Юстиниана не сопровождают никого, кроме советников и членов королевской семьи.

— Что ещё по ней скажешь? Может примета какая особая?

— Да нет, вроде ничего такого. Вела себя обычно, правда, долго с белобрысым разговаривала, всё рыдала не прекращая. Не знаю, важно ли это, но мало ли.

Рыдала, значит? Не по папочке ли, сгинувшему в пустошах? Сколько ей тогда было? Если сейчас восемнадцать, то лет семь точно стукнуло. Вполне могла помнить Севира. Сомнений нет, это Ровена. Другой девчонки из замка, кто бы лил слёзы на плече Севира и быть не могло.

— А номер осквернённого не видел? — Корнут с силой сцепил пальцы.