Предтеча (СИ)

Равновесие — основа мироздания. Там, где сгущается тьма, свет становится ярче. Что-то грядёт, Орм чуял это нутром. Последние годы танаиш, дети нового мира, рождались всё чаще и чаще. Замысел здесь точно есть, и коли Мать пожелает, то сама откроет его, как открыла и часть мозаики. Или, может, это и есть то самое Решение?

Роща стенала рыданиями и скорбью. Женщины хватали его за рукава, спрашивали о мужьях, сыновьях, но что он мог им ответить? Разве в такой бойне что-то разберёшь? В ответ им Орм удручённо качал головой, подбадривал словом, просил мужаться.

В течение нескольких часов они встречали остальных. Раненые, усталые, в глазах безутешная тоска. Выжили немногие, но миссию свою всё же выполнили — спасли кого смогли. Видимо, в этот раз увидел Айдж куда больше него самого: крови пролилось слишком много.

К ночи вернулся отряд Альмода. Вроде уцелели почти все, но несколько лошадей всё же остались без всадников.

Не обнаружив среди выживших отца, молодой вождь, не сказав ни слова, ушёл вглубь рощи. Орм решил его пока не тревожить: пусть побудет один, выпустит горе. Слишком многое легло на его плечи всего за один день. И самое худшее, что ему придётся начинать всё заново, спасать свой народ от холода и голодной смерти. Хотя и народом их теперь не назвать — жалкая горстка стариков, детей да женщин. Защитников почти не осталось. Может, кто из других поселений и выжил, но не ходить же по равнинам разыскивать, когда в затылок уже дышит зима. Здесь бы самим пережить холода.

А ведь не первая стычка с побережцами, да только в этот раз король, видимо, сильно рассерчал. За несколько часов их едва не стёрли с лица земли, как букашек. Ничего, уруттанцам не привыкать. Подрастут молодые воины, родятся новые, но сейчас нужно думать не об этом. Возвращаться теперь некуда: посёлок сожжён дотла, стада разбрелись по всей равнине. Завтра поутру не мешает выловить хотя бы часть, чтоб молоко да мясо на первое время были. Только вот дальше что? Возвращаться на пепелище?

— Куда мы теперь пойдём, отец? — Агот протянула шаману пшеничную лепёшку с куском вяленой телятины.

— Увидим, — только сейчас Орм вспомнил, что не ел с самого утра.

Он жадно проглотил скудный ужин и запил его простой водой. Здесь, в роще, прожить можно. Ручей рядом, горы неподалёку, только вот псы да гиены… Они же замучаются отбиваться от тварей, больно их здесь много развелось. Да и Мыс слишком близко, не дадут им здесь покоя.

— Как там Альмод?

— Вроде ничего, — пожала плечами девчонка. — Вернулся к остальным, поел даже немного.

— Хорошо. Скажи ему, что я здесь жду, разговор есть.

Голоса за спиной постепенно стихали. Обессиленные, изморённые горем, уруттанцы погружались в тревожный сон. Завтра новый день, новая жизнь, начавшаяся со слёз утраты. Но рассвет, встреченный в слезах, обычно сулит улыбку счастья на закате. Боль поутихнет, добро наживётся, а погибшие обязательно вернутся рано или поздно, здесь уж как Матушка распорядится.

И всё бы ничего, вот только та тьма… Страшные времена грядут, это и без Дара почувствовать можно. Нет, возвращаться назад нельзя. Что толку пытаться возродить то, что скоро будет окончательно уничтожено? Не прибрежцами — чем-то куда страшнее. Знать бы только, сколько времени осталось.

За спиной сухо хрустнула ветка. Орм окинул сына вождя сочувствующим взглядом и жестом пригласил присесть рядом. Тот молча опустился на траву и сделал глоток из бурдюка. Орм недовольно нахмурился: явно не вода студёная.

— Мне жаль твоего отца. Гард прожил славную жизнь и обязательно вернётся в своё время.

— Я знаю, — вздохнул Альмод, — но легче от этого мне не становится.

— Оплачем погибших позже, молодой вождь. Выжить — вот что сейчас важно!

— Скажи, старик, как так вышло? Почему раньше не предупредил?

— Я вижу то, что Мать дозволит.

— А разве она не должна заботиться о своих детях? Что ж это за мать-то такая?

— В тебе говорит горе, Альмод, потому и не видишь главного. Подумай сам: ты жив — значит, так нужно. Выжили те, чей путь ещё не окончен. Разве нас Мать не уберегла?

Сын Гарда недоверчиво покривился.

— Теперь ты вождь! — Орм не сердился, понимал его, но как донести до юнца, что не время горевать, что от него теперь зависят жизни тех немногих, кто пережил этот день? — Так веди свой народ, а не сопли пускай. Твой отец бы такого не одобрил.

— А куда вести-то? — Альмод фыркнул. — Зима на пятки наступает, а мы без крова, без одежды, без скотины… Раз ты такой мудрый, может, подскажешь?

Ещё по пути в рощу Орма посетила одна мысль. Сначала он отбросил её в сторону, не восприняв всерьёз, но сейчас она всё больше казалась как раз той спасительной соломинкой. И не только для уруттанцев — возможно, для всех живущих в этих землях. Во всяком случае он обязан это выяснить.

— Может, и подскажу, — задумчиво проговорил Орм. — Есть кое-что, да только неизвестно, что опаснее: остаться здесь или…

Молодой вождь невесело хмыкнул.

— Чего хмыкаешь-то? Сам же спросил.

— Ну хорошо, говори, шаман, перебивать не стану.