Предвидение

— Два моих Арелима, — положив руку на ее щеку, он поцеловал ее в лоб. — Храни ее, Ник. Слишком мало в этом мире тех, кто судит сердцем.

— Поверь мне, я знаю, — Ник замолчал, когда его посетило дурное предчувствие.

— Ты в порядке?

Не совсем… он чувствовал себя странно.

— Меня посетило какое-то странное ощущение.

— Какое странное ощущение?

Прежде чем Ник заговорил, внутри него вспыхнула боль, и он упал на колени.

Глава 14

Джейден притормозил, оказавших у «особых» комнат Нойра, в которых тот держал самых ненавистных гостей. Он был более, чем уверен, что его имя выгравировано на двери комнаты в самом дальнем конце коридора. Как и имя Сетха.

Его охватило чувство вины, когда он притормозил у этой двери, стараясь не думать о каждодневном ужасе обитателя этой комнаты и о том, что он никак не мог спасти полубога от бесконечных мучений. Все это из-за Адариана Малачая и из-за него.

Ему нужно было многое искупить. Неправильные поступки по отношению к другим, которые он совершал, как думал, из правильных побуждений. Но старясь в отдалении от всего…

Джейден сожалел о стольком в своей жизни. Но ничто не давило на него так, как пропасть между ним и его детьми и их искореженные судьбы, в которых виноваты его провальные попытки защитить их.

Но нельзя сказать, что он не пытался. И от этого было еще хуже. Как и его сестра Аполлими, он сделал все, чтобы защитить их от жестокости других. Пожертвовал всем, что любил, и всем, что ценил, и что ему это принесло?

Его ненавидят, он проклят, его пленили и мучают бесконечное число веков.

Когда-то он был основной силой на земле, яростным, пугающим первородным богом. А теперь он стал объектом шуток, которыми перекидывались низшие демоны или кто еще похуже. Его призывали мелкие сошки, чтобы пообщаться с его братом и сестрой, которых он ненавидел больше всего на свете. Братом и сестрой, которых он пытался уничтожить с того момента, как их извергнула из своих глубин сама тьма.

Жизнь, которую не планировал. Жизнь, о которой не думал.

И он устал расплачиваться за все, но дело было не в его унылом, бесконечном путешествии. Он итак уже подвел своих детей. В кои-то веки он должен их поддержать.

Пройдя немного вперед, он почувствовал присутствие чего-то могущественного. Джейден повернулся, готовый сражаться, но к его удивлению, это была не одна из мерзких, испорченных душ, называвших адскую реальность домом.

Это был Казиэль.

— Что ты тут делаешь?

— Вроде как подкрепление.

— Они мне не доверяют?

Казиэль фыркнул.

— Они волновались, — и с этими словами он превратился в зловещего волка.

Джейден, более тронутый, чем хотел признать, мгновение стоял, осознавая чудо — посланного ими волка. И в голову приходили только ссоры с детьми. Неприятные, горькие слова, которые вонзались в сердце и выжигали душу. Он был виноват в этом так же, как и они.

Тот, кто сказал, что слова не ранят, должен гореть в гиенне огненной. Оказалось, что они болезненнее, чем сломанные кости, которые рано или поздно срастаются.

Злые, наполненные ненавистью слова любимых оставляют кровоточащие раны, которые не излечат ни время, ни извинения. Любой хмурый взгляд может сорвать корку, и кровотечение начнется снова, не важно сколько времени прошло с момента получения раны.

Но самая удивительная вещь в любви — готовность, с которой вы позволяете вернуться в вашу жизнь тем, кто ранил глубже и сильнее всего. Это слепое, глупое доверие он ненавидел больше всего.

Ради сыновей он был готов быть самым величайшим идиотом на земле. Даже когда они ненавидели его.

«Я жалкий слизняк».

Вздохнув, он отправился к клетке, в которой держали новых пленников Нойра. Казиэль неожиданно изменил направление.

— Что ты творишь? — процедил Джейден сквозь сжатые зубы.

Когда тот поднял нос, чтобы понюхать воздух, из ноздрей вырвались язычки пламени.

Джейден ошеломленно наблюдал, как волк повернулся, чтобы обнюхать несколько коридоров.

— Казиэль?

«Аэрон здесь не один».

Шепот в его голове заставил его замереть.

— Ты о чем? Ты о Завиде или Меньяре?

Тот покачал головой.

Слишком поздно Джейден понял, кто там был…

Горач-и-Рибин[8], ведьма-малиновка, более известная, как сигнализация Нойра. Его первая ябеда, которая докладывала старому ублюдку обо всем.

Блин!

Высокая и худая, она была прозрачным духом, чем-то вроде ирландской банши. У нее были длинные спутанные рыжие волосы, темные глаза и губы, носила она черные лохмотья. В центре ее лба у нее было черное тату, как у Казиэля, но оно скорее было темной вытянутой звездой, чем символами солнца у его бровей.

И только она открыла рот, чтобы издать крик банши, Казиэль бросился к ней, превратившись из волка в человека. Он обхватил ее руками и накрыл рот ладонью, чтобы она не издала свой знаменитый ужасающий звук.

— Шшш, — прошептал он спокойно ей на ухо и крепко прижал ее к груди. — Издашь свой крик, милашка, я издам свой, и у нас обоих пойдет кровь из ушей. И я знаю, что ты этого не хочешь, правда?

— Казиэль? — прошептала она своим глубоким сиплым голосом.

— Да.

— Какого черта ты тут делаешь?