Прекрасная попрошайка

Данилова всегда соблюдала одно очень нужное правило, которое позволяло экономить средства: она никогда не платила человеку больше того, чего он стоил. Тому, кто побогаче, позажиточнее, можно и кусок побольше сунуть, а бедному мастеру хватит и десятой, а то и сотой части того, с чем она могла бы расстаться при других обстоятельствах. В конечном счете, ей представлялось, что они уже близки к разгадке, и теперь все упиралось вот в этого мордатого парня.

Они с Виктором Борисовичем только что умело объяснили ему, что существуют на свете плохие дяди и этих плохих дядей лучше сдать, потому что к нему в гости тогда могут прийти еще более плохие дяди. Ситуация, конечно, у парня была не из лучших, но, во всяком случае, его жизни пока никто не угрожал, и все, что от него требовалось, – по-тихому сдать заказчика.

– Думаю, из того, что я назову своих клиентов, вам будет мало пользы.

– Меньше, меньше рассуждай, – подтолкнул его Загороднев. – Рассказывай, не бойся.

Толстяк начал вести себя так, будто у него все тело зудит от лишая. Он весь превратился в один большой нарыв, который так и хотел прорваться. Смотреть на Виктора Борисовича было интересно, так как он принимал то одну позу, то другую, то третью: закладывал руки за спину, скрещивал их на груди, выставлял вперед то одну ногу, то другую, очень часто смотрел на часы, топал носком ботинка, затем щелкал, словно на аукционе, каблуками, в общем, колготился, подобно жеребцу перед скачкой. Дарья вела себя более сдержанно, но, что греха таить, слюни и у нее текли.

– Вряд ли мое признание вам поможет. Я никогда не был дома у этого заказчика и не знаю, где он живет. Я даже не знаю номера телефона, по которому с ним можно связаться.

– Давай начнем сначала, – предложила Данилова. – Фамилия, имя, отчество? Год рождения?

Колпаков мотнул головой в сторону.

– А говорите, что не из милиции.

– Не из милиции, – подтвердила Дарья. – Я хочу тебе помочь. И в то же время получить как можно больше информации.

– Ни фамилии, ни отчества не знаю. Приехал точно так же, как и вы, домой ко мне, сюда, и спросил, может ли он заказать мне работу. Назвался Пашей.

– Сколько лет Паше?

– Паше еще пятьдесят не исполнилось. А вообще-то он молодится. Хорошо одевается. Рубашка, галстучек. Приехал на машине.

– Какая машина?

– Видите, у меня забор сплошной. Разглядеть я не мог. Определил по шуму мотора. Машина точно была. Вроде бы «Жигули». Или «восьмерка», или «девятка». Я не автослесарь, но со слухом у меня все в порядке. Не «Волга» и не «Москвич» – это точно. И не иномарка. Те вообще неслышно отъезжают.

– Это новые иномарки неслышно отъезжают, – поправила его Данилова. – А те, что подержанные, могут и греметь. Ладно, не в этом суть. Опиши внешность.

– Ну вот примерно то же самое, что и ваш спутник.

Загороднев не пытался обидеться на то, что выступает в роли некоего экспоната, от которого сейчас будут одни части убирать, а другие – прибавлять. Так и получилось.

– Живот поменьше, волос на голове очень мало, ручки коротенькие, пухленькие.

– А особые приметы? Может, он хромает? Или заикается? Уши врастопырку?

– Ничего подобного. Очень гладенький, кругленький. Полноценный господинчик. Без изъянов.

– Сейчас это тоже примета, – вставил владелец кафе. – Когда изъянов нет. Такие люди редко встречаются.

– Что, у него ни родинок на лице, ни шрамиков?

– Не присматривался.

– Он торопил с заказом?

– Сказал, что у меня времени неделя.

Дарья посмотрела на Загороднева, а он сделал вид, что не заметил этого.

– Значит, этот Паша приблизительно пятидесяти годов, лысый, пузатый, небольшого роста. Очки носил?

– Очки у него только от солнца были.

– Ты проводил его в свою мастерскую?

– И в дом, и в мастерскую.

– А чем же мы хуже? – Загороднев мельком взглянул на солнышко, которое нещадно пекло.

– Ничем не хуже, – безразлично сказал Колпаков. – Если вы хотите посмотреть мастерскую, так и скажите.

Они вошли в дом.

– Один живешь? – поинтересовалась Данилова, разглядывая валяющиеся на кухонном столе старые журналы «Наука и жизнь».

– Один, один. Девушек иногда привожу. Может, и вы зайдете как-нибудь?

– А ты наглый, – пропела Дарья.

– Я не наглый, я мужчина. Кстати, недавно из армии вернулся. Поэтому испытываю серьезное влечение к противоположному полу.

– Ничего, бедняжка, переболеешь. – Данилова прошла на кухню и могла оценить царящий там бардак.

– Ты когда девушку приглашаешь, так иной раз ей заранее намекни, что у тебя тут не все в порядке с обстановкой. Быт не налажен.

– Пройдемте в мастерскую, – пробурчал Колпаков.

Они вошли в самую большую комнату в доме, и сразу же в глаза бросилась крупная работа: две нагие женщины обнимались друг с другом и готовились поцеловаться. Композиция была выполнена из дерева, но, по словам мастера, который тут же закрыл ее тряпкой, не была еще до конца закончена. Гости имели возможность посмотреть несколько других работ, которые в беспорядке стояли на полках. Дарья взяла симпатичного гномика и стала крутить его из стороны в сторону.

– Можете забрать, – равнодушно произнес Алексей.