Прекраснейшая

— Принцесса, — слова заставили дрожь пробежаться по позвоночнику, ибо она помнила всё, что видела в его глазах в зале. Недоумение, желание, страх.

— Почему вы так далеко стоите, сэр Хейл?

— Я могу защитить вас и так, Ваше Высочество.

— Можешь? А если убийца выстрелит мне в сердце из того окна? Доберёшься до мне вовремя?

— Боюсь, вам нужна защита не от убийцы.

Она потянулась к кулону на шее.

— Тогда от чего я должна защищаться? — сказала она, делая шаг вперёд.

— Себя, — твёрдо сказал он, отступил назад и куда менее убеждённо промолвил. — Или меня, если подойдёте ближе.

Она сделала паузу. В нём было что-то иное, странная реакция на её лунные чары. Она не была уверена в том, что это то, на что она надеялась. С того дня, как он приходил к ней в покое, они украли столько минут… Касание кожи вне столовой. Рука на талии, когда он уходил из её спальни ночью. Поспешный, отчаянный поцелуй в служебных залах до смены караула.

Но Левана не была настолько наивна, чтобы делать вид, что ей не надо постоянно давить на него мыслями. Перестраивать его мысли на свои, переносить на него сои желания, снова и снова напоминать ему, что он любит её.

И шесть раз — шесть раз он нарушил кодекс поведения гвардейца, правило, согласно которому он не должен говорить высшим, что это надо прекратить. Он сказал ей, что смущён, что сердце разбито, что не может представить, что на него нашло, что он не хотел ею воспользоваться, что не видит её, но надо было остановиться, что они должны были… а потом опять целовал её.

До сих пор Леване не приходилось управлять своими эмоциями. До сих пор только её лунные чары уговаривали его.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что мне нужна от тебя защита?

— Ваше Высочество, — страх угас, усталость — нет. — Почему вы пытаете меня?

Она отшатнулась.

— Пытаю тебя?

— Каждый раз, когда я далеко, когда выполняю обязанности, забочусь о моей девочке, мои мысли тверды. Я знаю своё сердце. Знаю, что жена умерла, но оставила прекрасный подарок, за который я благодарен, — он сглотнул. — Знаю, что верен короне и служу ей верой и правдой так, как могу. Знаю, что забочусь о вас… как стражник и друг.

— Ты мой…

— Но когда ты рядом, — продолжил он, и шок Леваны был темнее ночи. Стража никогда не прерывает аристократию, тем более члена королевской семьи. — Мои мысли перекручиваются. Ты как Солстайс, и я путаюсь. Моё сердце бьётся быстро, но не от счастья или любви. Моё тело принадлежит другому, и я не могу держать свои руки дальше от тебя, хотя знаю, что это неправильно. Звёзды свыше, меня надо казнить!

— Нет! Нет, я не позволю этому случиться!

— Но ты сделала это со мной.

Она замерла.

— Разве? — прошептал он. — Это всё манипуляции? Трюк над бедным, слабоумным гвардейцем.

Левана покачала головой и подошла ближе, потянув к нему руки.

— Я так о тебе не думаю.

— Тогда зачем это делаешь?

— Потому что я люблю тебя! А ты любишь меня, но ты слишком…

— Я не люблю тебя! — закричал он, и слова разбили её на тысячу ледяных осколков. — Или… Я не думаю так. Но ты перевернула мой разум так, что я не могу говорить о реальности.

Она попыталась выдавить нежную улыбку.

— Разве не видишь? Это любовь. Противоречие эмоций и чувств, приступы страсти, что нельзя контролировать, чувство сжатия в животе, когда не можешь решить, хочешь ли убежать от человека или убежать с ним.

Лицо его было напряжено, когда он пытался прояснить слова прежде, чем вновь закричать.

— Нет, принцесса. Не знаю, что вы описываете, но это не любовь.

Слёзы жгли её глаза.

— Когда ты сказал, что меня нужно защищать от тебя, я не думала, что ты разобьёшь мне сердце. Когда я… я хотела сделать для тебя что-то, Эврет.

Отстранившись от неё, он запустил пальцы в свои густые волосы.

— Я не хотел, принцесса. Пойми, то, что ты делаешь, неправильно. Так не может продолжаться. В конце концов, ты устанешь от этой игры, и я буду наказан за то, что тобой воспользовался. Разве ты не видишь?

— Я сказала, что не позволю этому случиться.

Он опустил руки.

— Думаешь, королева послушает тебя?

— Должна. Она сама крутила романы со стражей.

— Ей не шестнадцать!

Левана обвила себя руками, словно щитом.

— Думаешь, я просто наивный ребёнок.

— Да. Наивный, смущённый и одинокий.

Она заставила себя выдержать его взгляд.

— А красивый?

Он вздрогнул и отвернулся.

— Я красивая, да? Даже невероятная?

— Принцесса…

— Ответь мне.

— Я не могу.

Потому что я права.

Он ничего не сказал.

Левана сглотнула.

— Женись на мне, Эврет.

Его глаза бросились к ней в ужасе, но она оставалась спокойной.

— Женись на мне, и станешь принцем. Она не навредит тебе.

— Нет, нет. Солстайс… Моя Зима…

Его сердце остановилось, и она удивилась своей болезненной ревности.

— Зима? Кто такая Зима?

Он рассмеялся без улыбки, и руки скользнули по лицу.

— Моя дочь. Ты веришь, что любишь меня, но не спросила, как назвал месячного ребёнка… Это безумие, ты не видишь?

Она сглотнула. Зима. Солстайс. Хотя на Луне и не было времён года, она знала календарь достаточно хорошо, чтобы чувствовать, как эти слова друг другу подходили. Она вспомнила нежное, расшитое детское одеяльце.