Прекрасное искупление

Картонные груди свисали с потолка, а золотое конфетти в форме пенисов было насыпано на полу и столах. В углу стоял стол, уставленный бутылками с ликером и ведерками со льдом, наполненными пивом разных марок. Бутылок с вином не было, но был торт в форме очень больших розовых сисек.

Томас наклонился, чтобы сказать мне на ухо:

— Я говорил тебе, что привезти тебя сюда — плохая идея.

— Ты думаешь, я обиделась? Я работаю в сфере, которая преимущественно мужская. Я слышу слово «сиськи» по крайней мере, раз в день.

Томас уступил, но он остановился, чтобы посмотреть на свою руку, сразу после того, как похлопал по плечу младшего брата. Блеск для тела, покрывавший кожу Трентона, стерся на ладонь Томаса, и он блестел под диско — шаром наверху. Томас мгновенно пришел в ужас.

Я схватила салфетку со стола и протянула Томасу.

— Вот.

— Спасибо, — сказал он, наполовину удивившись, наполовину отказываясь.

Томас взял мою руку. Испачканная блестками салфетка смялась между наших ладоней, когда он вел меня через толпу. Громкая музыка била по моим ушам, басы отдавались гудением в костях. Десятки человек стояли вокруг, и была только горстка женщин. Я мгновенно почувствовала себя плохо, думая, когда я столкнусь с Камиллой.

Рука Томаса в моей была теплой, даже через преграду в виде салфетки. Если он и нервничал, этого не было видно. Он поздоровался с несколькими людьми студенческого возраста, когда мы шли через зал. Когда мы дошли до другой стороны, Томас вытянул обе руки и обнял грузного мужчину, поцеловав его в щеку.

— Привет, пап.

— Ну, привет, сын, — сказал Джим Мэддокс грубым голосом. — Наконец — то настало гребаное время, когда ты приехал домой.

— Лиис, — сказал Томас, — Это мой папа, Джим Мэддокс.

Он был чуть пониже, чем Томас, но было такое же милое выражение глаз. Джим посмотрел на меня с добротой и более чем за тридцать лет отработанным терпением, так как вырастил пятерых мальчишек. Его короткие и редкие серебристые волосы были сейчас разноцветными от огоньков.

Прикрытые глаза Джима засветились пониманием. — Это твоя девушка, Томас?

Томас поцеловал меня в щеку.

— Я продолжаю говорить ей это, но она мне не верит.

Джим широко раскрыл руки.

— Ну, иди сюда, пирожок! Приятно познакомится!

Джим не пожал мне руку. Он заключил меня в настоящие объятия и крепко сжал. Когда он выпустил меня, Томас обнял меня рукой за плечи, гораздо более радостный для того, чтобы находиться среди семьи, чем я ожидала.

Томас притянул меня на свою сторону.

— Лиис — профессор в Калифорнийском Университете, пап. Она прекрасна.

— Она мирится с твоим дерьмом? — спросил Джим, стараясь перекричать музыуц.

Томас покачал головой.

— Совсем нет.

Джим громко рассмеялся.

— Тогда твой ангел — хранитель!

— Это то, что я постоянно говорю ему, но он мне не верит, — сказала я, толкнув Томаса локтем.

Джим снова засмеялся.

— Профессор чего, сестричка?

— Культурология, — сказала я, почувствовав себя слегка виноватой за то, что ругала его.

Джим усмехнулся.

— Она, должно быть, прекрасна. У меня никакого понятия, черт подери, что это значит! — он прижал кулак ко рту и закашлял.

— Хочешь стакан воды, пап?

Джим кивнул.

— Спасибо, сынок.

Томас поцеловал меня в щеку и затем оставил нас одних, чтобы сходить за водой. Я не была уверена в том, что когда — нибудь привыкну к его губам на моей коже. Я надеялась, что никогда.

— Как долго ты работаешь в университете? — спросил Джим.

— Это мой первый семестр, — сказала я.

Он кивнул. — Там хороший кампус?

— Да, — улыбнулась я.

— Тебе нравится Сан — Диего?

— Очень. Я раньше жила в Чикаго. Погода в Сан — Диего предпочтительнее для меня.

— Ты родом из Иллинойса? — спросил Джим, удивившись.

— Да, — сказала я, пытаясь произносить слова четко, чтобы не кричать так громко.

— Ух, — сказал он с усмешкой. — Я честно хочу, чтобы Томми жил ближе. Но он никогда не принадлежал к этому месту. Я думаю, он счастлив не здесь, — сказал он, кивая, словно соглашаясь с самим собой. — Как вы двое познакомились?

— Я переехала в его дом, — сказала я, заметив, что Томас разговаривает с женщиной возле стола с напитками. Его руки были в карманах, и он смотрел в пол. Я могла сказать, что он был целенаправленно мужественным. Томас кивнул, и она кивнула.

Потом она обвила его руками. Я не могла видеть ее лица, но я могла видеть его, и когда он держал ее, его боль можно было почувствовать там, где я стояла.

Та же глубокая боль прожгла мою грудь, и мои плечи опустились. Я скрестила руки на груди, чтобы скрыть невольное движение.

— Итак, ты и Томас… это ново? — спросил Джим.

— Относительно ново, — сказала я, все еще пялясь на Томаса и женщину, прижимавшуюся к нему. Трентон больше не танцевал. Он смотрел на них, почти параллельно мне.

— Это девушка, с которой Томас… это Камилла?

Джим помедлил, но потом кивнул.

— Да, это она.

Через целую минуту Томас и Камилла все еще были в объятиях друг друга.

Джим прочистил горло и снова заговорил:

— Ну, я никогда не видел моего мальчика таким счастливым, пока он не представил меня тебе. Даже если ваши отношения новые, это сейчас… не так, как другие вещи… которые в прошлом.