Прекрасное искупление

Я послала легкую улыбку в адрес Джима, и он притянул меня к себе, прижимая.

— Если Томми еще тебе не сказал это, он скажет.

Я кивнула, пытаясь переварить десятки чувств, бурливших во мне одновременно. Чувствовать такую боль было весьма удивительно для девушки, которая была счастливо замужем за своей работой. Если мне не нужен был Томас, мое сердце не знало об этом.

Глава 17

Томас распахнул глаза и посмотрел прямо на меня. Он отпустил Камиль и, даже не попрощавшись с ней и ни разу не обернувшись, прошел мимо нее, захватив бутылку воды по пути к нам с Джимом.

— Хорошенько допросил ее без меня? — спросил Томас.

— Не так хорошо, как это сделал бы ты, я уверен, — Джим повернулся ко мне, — Томасу следовало бы стать детективом.

Несмотря на неловкую близость к правде, я улыбнулась.

У Томаса тоже было странное выражение лица, но затем оно смягчилось.

— Хорошо проводишь время, милая?

— Пожалуйста, скажи мне, что это было прощанием, — сказала я, и даже не старалась говорить так, чтобы Джим не слышал. Это было честным требованием, которое я могла бы предъявить, не затронув при этом наше прикрытие.

Томас нежно взял меня за руку и повел меня к свободному углу комнаты.

— Я не думал, что она так сделает. Мне жаль.

Я почувствовала, как рассыпается моя улыбка.

— Если бы ты только мог видеть это моими глазами. И потом слышать слова о том, что она в прошлом, так, как слышу это я.

— Она просила прощения, Лиис. Что мне еще было делать?

— Ну не знаю…выглядеть не таким разбитым? — Он уставился на меня молча.

Я закатила глаза и потянула его за руку.

— Давай вернемся на вечеринку.

Он отпрянул.

— Но я действительно разбит, Лиис. Правда. То, что случилось, чертовски грустно.

— Отлично! Пойдем! — сказала я с фальшивым возбуждением и сарказмом.

Я обошла его, задев плечом. Но он схватил мое запястье и притянул к себе. Он держал мою руку у своей щеки и потом развернул ее, чтобы поцеловать мою ладонь, закрыв глаза.

— Это грустно, потому что кончено, — сказал он мне в руку, и я ощутила его теплое дыхание на коже. Он повернулся и посмотрел мне в глаза, — Это грустно, потому что я сделал выбор, который изменил мои отношения с братом навсегда. Я сделал больно и ей, и Трентону, и себе. Самое ужасное то, что я думал, будто это оправдано, но теперь, боюсь, все было впустую.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Я любил Камиль, но не так. Не так как тебя.

Я осмотрелась.

— Прекрати, Томас. Тебя никто не слышит.

— А ты слышишь? — спросил он. Когда я не ответила, он отпустил мою руку, — Что? Что мне сказать, чтобы убедить тебя?

— Продолжай говорить мне о том, как ты грустишь по поводу скорого расставания с Камиль. Уверена, что когда-нибудь это сработает.

— Ты слышала только мои слова о том, что это грустно. Ты проигнорировала часть о том, что все кончено.

— Ничего не кончено, — сказала я, усмехнувшись, — И никогда не закончится. Ты сам сказал. Ты всегда будешь любить ее.

Он указал в противоположный конец комнаты.

— То, что ты там видела, то было прощанием. Она выходит за моего брата.

— Еще я видела, как вам обоим больно.

— Да! Это больно! Чего ты от меня хочешь, Лиис?

— Я хочу, чтобы ты больше ее не любил!

В это время как раз была пауза между песнями, и все обернулись в нашу сторону. Камиль и Трентон говорили с другой парой, и Камиль выглядела такой же униженной, как и я. Она заправила волосы за ухо, и затем Трентон повел ее к столу с тортом.

— Господи, — прошептала я, прикрывая глаза.

Томас посмотрел за наши спины и опустил мою руку, мотая головой.

— Все нормально. Не волнуйся о них.

— Я так себя не веду. Это на меня не похоже.

Он с облегчением выдохнул.

— Понимаю. Так уж мы влияем друг на друга.

Я не только была сама не своя рядом с Томасом, но он еще и заставлял меня испытывать чувства, которые я не могла контролировать. Внутри меня кипела злость. Если бы он хоть немного знал меня, то понял бы, что перепады настроения для меня недопустимы.

Рядом с Джексоном я могла контролировать свои чувства. Я бы и не вздумала кричать на него во время вечеринки. Он был бы шокирован, увидев, как я выхожу из себя.

С Томасом я была совершенно другой. Здравый смысл говорил мне одно, а сердце и Томас заставляли чувствовать совсем другое.

Такие неожиданные сцены пугали меня до чертиков. Пришло время обуздать свои эмоции. Ничто так меня не пугало, как сердце, пытающееся мной манипулировать.

Когда толпа отвернулась, я натянула улыбку и подняла подбородок, встречаясь взглядом с Томасом.

Тот нахмурился.

— Что с тобой? Почему ты улыбаешься?

Я прошла мимо него.

— Я же говорила тебе, что ты не заметишь разницы, — Томас последовал за мной обратно на вечеринку. Он стоял у меня за спиной, а затем обнял за талию и уткнулся щекой в изгиб моей шеи. Когда я не отреагировала, он прижался губами к моему уху, — Все становится таким размытым, Лиис. Было ли это только ради шоу?

— Я работаю. Ты ведь кажется тоже? — в горле образовался ком. Это было лучшей ложью, которую я когда-либо произносила, — Вау! — сказал он, прежде чем отпустить меня и пойти прочь.