Прекрасные и проклятые

Т а н а (заискивающе скалясь) . Уехари гастиниса на обеда. Будет через порчас. Уехари паравина седмой.

П э р э м о р (замечая стаканы на столе) . У них гости?

Т а н а. Да. Гостя. Миста Карамер, миста и миссас Барнес, мисс Кэйн, все оставаяся здесь.

П э р э м о р. Понимаю. (Добродушно.) Смотрю, они тут славно развлекаются.

Т а н а. Моя не понимая.

П э р э м о р. Я имею в виду, что они хорошо покутили.

Т а н а. Да, да купири. Многа, многа, многа пить купири.

П э р э м о р (деликатно уклоняясь от темы) . А я не мог слышать звуков музыки, когда подходил к дому?

Т а н а (сдавленно хихикнув) . Да, моя играю.

П э р э м о р. На каком-нибудь японском инструменте.

(Совершенно ясно, что он подписывается на «Географический журнал».)

Т а н а. Моя играю на фрю-у-ута, японский фрю-у-ута.

П э р э м о р. А что за песню вы исполняли? Одну из ваших японских мелодий?

Т а н а (в неимоверном усилии морщит лоб) . Моя играю песню поезд. Как вы говорите?.. зарезнодорозный песня. Так называют в моя старанна. Как поезд. Он уходит у-у-у-у; значит свистит. Значит поехар. Потом идету-у-у-у-у… Значит, быстро идет. Так примерно поручается. Все так рюбят у нас эта песню. Примерно детская песня.

П э р э м о р. Да, звучит приятно.

(В этот момент становится очевидно, чти лишь огромное напряжение воли удерживает Т а н а, чтобы не ринуться наверх за своими открытками, включая и те шесть, которые были произведены в Америке.)

Т а н а. Моя дерает коктейр дря господина?

П э р э м о р. Нет, спасибо. Я не пью. (С улыбкой.)

(Т а н а  возвращается на кухню, оставляя дверь слегка приоткрытой. Через щель внезапно доносится мелодия японской дорожной песни — на этот раз исполнитель явно не репетирует, а дает представление, вдохновенное, полновесное представление.

Звонит телефон. Т а н а, погруженный в свои гармонии, не обращает на него внимания, поэтому П э р э м о р поднимает трубку.)

П э р э м ор. Здравствуйте… Да… Нет, его сейчас нет, но он может вернуться в любую минуту… Баттерворт? Алло, я не разобрал фамилию… Алло, алло, алло. Алло!.. А, черт!

(Телефон упорно отказывается издать хоть какой-либо звук.

П э р э м о р  кладет трубку.

В этот момент вновь вступает тема такси, приносящая на своих крылах второго молодого человека; в руках он держит чемодан и открывает входную дверь, не позвонив.)

М о р и (в холле) . Ау, Энтони! Ау! (Входит в большую комнату и видит  П э р э м о р а.) Добрый день.

П э р э м о р (все внимательнее вглядываясь в него) . Неужели?.. Неужели это Мори Нобл?

М о р и. Он самый. (Идет вперед, улыбаясь и протягивая руку.) Как поживаете, старина? Целую вечность вас не видел.

(Лицо смутно ассоциируется у него с Гарвардом, но он не совсем уверен. А вот имя, если он когда-то и знал, то давным-давно забыл. П э р э м о р у, однако, нельзя отказать в тонкой чувствительности и, в равной степени — в достойном похвалы милосердии, он все понимает и тактично выходит из положения.)

П э р э м о р. Не помните Фреда Пэрэмора? Мы вместе были в группе по истории у старого Анка Роберта.

М о р и. Постойте, постойте. Анк… то есть, я имею в виду — Фред. Фред был, я хочу сказать, Анк… да, он был замечательный старик. Вы со мной не согласны?

П э р э м о р (с улыбкой покивав) . Крепкой закалки старик. Теперь таких нет.

М о р и (после небольшой паузы) . Да, он был такой. А где Энтони?

П э р э м о р. Слуга-японец сказал мне, что он в какой-то гостинице. Обедает, я полагаю.

М о р и (взглянув на часы) . Давно уехали?

П э р э м о р. Думаю, да. Японец сказал мне, что они скоро вернутся.

М о р и. Как вы насчет выпить?