Прелюдия беды

Третий человек – среднего роста, коренастый, с короткой бородкой и автоматом Калашникова – быстро сделал несколько шагов, встал между этими двумя.

– Ну, здравствуй… Эль-Бухо[52].

– Аллах, да пребудет с тобой, брат… У меня теперь новое имя. Я теперь Абдалла.

– Что это значит?

– Раб Аллаха…

Картинки из прошлого. Пакистан, район севернее г. Читраль. Неконтролируемая территория. 20 июля 2010 года

Здесь ничего не менялось. По крайней мере – не волей человека, для этого он был слишком мелок. Природа здесь была удивительной – обрывистые горные склоны, покрытые лесом, переходящие в снежные пики на севере. Быстрые, ледяные реки, в которые невозможно купаться – кажется, что меж камнями бежит жидкий азот, сила течения в некоторые местах такова, что не удержится и профессионал. Никем не мощеные дороги – и тайные тропы в горах, помнящие еще солдат британского контингента. Смерть была здесь везде – за камнем, за деревом, в распахнутом настежь, ослепительно-синем небе. Здесь – как нигде ощущаешь бренность своего существования, и величие времени – ты уйдешь, а все это останется. Вопрос только в том – когда и как ты покинешь этот мир.

У многих жителей этой негостеприимной страны имели свои соображения на этот счет. И Соединенные штаты Америки – они ни в коей мере не устраивали…

Старый, побитый пикап Тойота, бурча только позавчера отремонтированным в пешаварской мастерской дизелем – ускорился перед затяжным подъемом в гору, из-под колес летел гравий. Машина выглядела старой, ни к чему не годной – если не смотреть внимательно. И тогда обнаружишь совсем новые внедорожные дорогие покрышки и тоненькую полоску антенны через все стекло, пыльное и побитое камнями.

Запаса хода хватало, не пришлось подтыкать понижающую, изнашивая коробку. Пикап горным козлом взлетел на холм – и взору его пассажиров предстало небольшое скопление строений в чем-то, напоминающем чашу. Все как обычно – глиняные дувалы, улочки, дом на отшибе для гостей. Горы, на фоне которых все кажется таким мелким и мелочным. Типичное пакистанское поселение в суровом и негостеприимном краю. Разница была лишь в том, что это была засекреченная оперативная база ЦРУ, созданная еще во время войны СССР в Афганистане и теперь расконсервированная.

Дальше было проще – это не в гору, где ты едешь и не видишь, что ждет тебя впереди. Пикап выдал оговоренную серию сигналов фарами, подтвердив статус «свой». Затем остановился у гостевого домика. Это был обычный с виду гостевой домик, два этажа, низкий дувал, какой-то огородик. Разница была лишь в том, что изнутри были броневые плиты, у обитателей этого домика имелся русский пулемет НСВ и снайперская винтовка МакМиллан, а от домика до основного комплекса зданий – вел укрепленный подземный ход.

Пикап остановился у домика, навстречу вышел человек в пакистанском камуфляже, с окладистой, коротко постриженной черной бородой и в солнцезащитных очках. Ради большей безопасности – здесь старались не говорить по-английски и выдавали себя за подразделение специального назначения пакистанской армии, когда надо было за кого-то себя выдавать. Пару раз местные их попробовали на прочность – и отстали, силу здесь понимали очень хорошо. Выдавать себя за пакистанских военных было хорошо еще и тем, что пакистанские военные держались друг за друга, ничего не прощали и разгром базы означал бы для местных жителей карательную операцию с бомбежками…

– Салам алейкум.

– Салам… – ответил Джордан через окно машины.

– Привез что-то?

– Да, но не то на что рассчитывали…

Пакистан, Пешавар. Район Шейхан. Днем ранее

Больше всего – Николасу Джордану было не по себе, когда он видел детей. Этих детей. Их было много, чертовски много, примерно столько же, сколько раньше было в американских пригородах. Вот только эти дети – были совсем не из тех, которые вызывают умиление. Нет, сэр, совсем не из таких. Они играли камнями, вырезанными из дерева автоматами Калашникова и ножами, настоящими ножами. И костями животных. Животных здесь резали много, прямо на улице – каждый раз собирались дети, в надежде получить кусочек дрянного мяса или окровавленной шкуры животного. Они с детства видели кровь и смерть, они, черт возьми, были совсем другими. Ты это хорошо понимал, когда раскрывался, когда дети понимали, что ты американец. Взгляды этих детей становились отстраненными и жесткими, глаза как речные голыши… не надо было провидцем, чтобы прочитать их мысли. Как перехватить глотку тебе… как барану.

Нет, с ними ничего не сделаешь. Единственное решение проблемы – выжженная земля.