Преподобный Серафим Вырицкий

Возила я к батюшке и детей. Сыну было тогда 3 года, а дочке 8 лет. Отец Серафим дал им сладости и благословил. Знаю, что его благословение и молитвы хранят нас и по сей день». [3, с. 101–103]

Исцеление слепого ребенка

В дождливую осеннюю пору в дверь дома старца на Пильном постучали женщина со слепой дочерью. Матушка Серафима открыла дверь и сказала: «Батюшка очень слаб и сегодня никого не принимает». Женщина стала умолять передать старцу, что они проделали такой далекий путь и просят все же принять их. Матушка сообщила старцу о пришедших, и он благословил впустить их. Войдя в келью, мать встала на колени, получила благословение и, обливаясь слезами, просила помочь ее слепой дочери. Батюшка помолился, взял маслица из горящей лампады, помазал глаза ребенка и велел завязать их платком, строго указав, чтобы развязали его на следующий день вечером.

Прошло немало времени и вот однажды на пороге батюшкиной кельи снова появились двое: улыбающаяся мать и прозревшая ее дочь с громадным букетом цветов. Подойдя к батюшке, женщина опустилась перед ним на колени и сказала, что Господь по его молитвам исцелил дочь от слепоты. Девочка преподнесла ему букет цветов, а отец Серафим ответил: «Возблагодарите Господа и Матерь Божию, — это по вашей вере Господь послал вам исцеление, чтобы ты и дети твои в трудное время знали, что Он близок к сокрушенным и смиренным сердцем». [1, с. 63]

«В Америку будут приглашать — не отказывайся»

Галина Ивановна Раевская:

«1945–1946 годы. Заканчивалась война. Мы с мамой всю войну и блокаду пробыли в Ленинграде на иждивенческой карточке. Никакой помощи ни откуда. Милостью Божией — выжили.

Я поступила в институт советской торговли, хотя мечтала о медицинском. И когда дошла до 4-го курса, заявила маме: «Я не буду в этом институте учиться. Ненавижу торговлю всеми фибрами души». В то время у меня появилась возможность перевестись на 2-й курс медицинского института. Мама говорит: «Мы же — нищие, у нас ничего нет, все голодаем, а ты — снова на 2-й курс? Тебе же остался всего один год!» А я только одно твержу: «Медицинский».

В это время маме кто-то сказал, видя, что она в отчаянии: «В Вырице есть старец. Может быть, он подскажет твоей дочке, как быть». И мама вместе с тетей, у которой было свое горе, поехали к батюшке.

Батюшка посадил их рядом с собою и тихо спрашивает у тети: «Ну, что у вас?» Тетя говорит: «Да вот дочь пропала без вести. Не знаю, как и молиться — за живую или за мертвую?» — «Только за живую! — ответил батюшка. — У вас будет радость, великая радость». И действительно, дочь позднее нашлась в Германии.

«А у вас что?», — спрашивает отец Серафим у мамы. И в ответ на мамино недоумение о том, что дочери не нравится избранная профессия, сказал: «Передайте дочери: сейчас не нравится, потом по нравится». Мама с этим и уехала.

Я не смела ослушаться батюшку и закончила свой институт. И что интересно: я работала 25 лет, совершенно не касаясь каких-либо практических торговых операций. Я была преподавателем и каждый день ходила на работу с удовольствием, как на праздник.

В 1947 году в Никольском соборе после чтения акафиста суждено мне было познакомиться с молодым человеком. Сережа был сыном священника. Мы подружились.

Как-то был яркий морозный февральский день. Мы были свободны от учебы и решили поехать в Вырицу, где никогда не были.

Подошли к дому на Майской улице, входим — там полным-полно народу. Был сильный мороз, и люди сидели в шубах, валенках, женщины платка ми завязаны, закутаны. Старушка-монахиня поит некоторых совсем замерзших чаем за небольшим столиком. Мы протиснулись вглубь комнаты, и вдруг монахиня выходит и говорит: «Батюшка больше принимать сегодня не будет — он плохо себя чувствует. Поэтому пишите записочки». Все стали переговариваться. Мы забились в уголок у окна и думали, о чем писать. Мы с Сережей еще мало знали друг друга и решили написать: «Дорогой батюшка, помолитесь за Сергея и Галину». Пишем записку, вдруг монахиня опять появляется и говорит: «Здесь есть молодые? Батюшка просил молодых к себе». Все стали друг на друга смотреть. Где здесь молодые? И вдруг увидели нас у окна и говорят: «Наверное, вас». Расступились все и нас пропустили.

Входим в маленькую дверку. Батюшка лежит на кровати, улыбается и говорит нам навстречу: «Ну, благословляю! Жить будете хорошо, только уступайте друг другу». Усадил нас и стал с нами разговаривать. Рассказывал, как был гостинодворским купцом, а потом все бросил, и ушли они с матушкой в монастырь. Потом говорит Сереже: «В Америку будут приглашать — не отказывайся». И пред сказал нам благополучную в материальном отношении жизнь. «Какая Америка?», — недоумевала я.

Сергей только с фронта пришел и, кроме валенок и шинели, у него ничего не было. Но батюшка вновь и вновь повторил свои слова.