Преследуя нас

Пожалуйста, выслушай меня. Все это было спланировано. Виктория Престон — моя коллега, и хотя она не раз делала мне знаки внимания, я твердо стоял на своем. Для меня нет другой женщины, кроме тебя. Пожалуйста, не поступайте так с нами. Мы пытаемся сделать так, чтобы все получилось, и мы оба должны доверять друг другу. Я никогда больше не сделаю ничего, чтобы предать тебя. Я потерял тебя в первый раз и не настолько глуп, чтобы совершить ту же ошибку дважды.

Поговори со мной, пожалуйста, детка. Не делай этого. Я знаю, что ты читаешь мои сообщения. Просто, пожалуйста, напиши, позвони или напиши мне. Скажи мне, о чем ты думаешь.

Лекс Эдвардс

P.S. Я люблю тебя, Шарлотта, моя жена. Это до сих пор не изменилось и никогда не изменится.

Экран мерцает, пока я смотрю в пространство. Если я смотрю достаточно долго, изображения превращаются в различные фигуры. Это поглощает меня, и на несколько минут, которые я провел, погрузившись в экран компьютера, я забываю о боли, которая пронзает каждую частичку моей души.

Боль тянется к моему сердцу, умоляя его выйти и поиграть, отправиться на веселую прогулку вместе.

Боль, которая съела меня заживо в тот момент, когда она исчезла тем утром в Хэмптоне.

Я умоляю ее поговорить со мной. Я без устали посылаю электронные письма и тексты, но ничего. Я даже ставлю квитанции о прочтении на мои письма, но в ответ получаю только «непрочитано». Никки предупредила меня держаться подальше, но как я могу? Она моя гребанная жена. Она сказала «люблю». Это моя вина?

Смятение охватило меня вместе с чувством вины и раскаяния. Может быть, я мог бы сделать больше. Должен ли я был быть тверже с Викторией? Команда, которую я создал вокруг себя, должна была предотвратить это. Почему, черт возьми, они не выполняют свою работу должным образом?

И все же, конечно, она должна понимать, насколько все это нелепо.

Зачем мне вообще смотреть на другую женщину, если Шарлотта моя? Неужели я был недостаточно искренен, чтобы она не поверила мне после того, как я произнес слова «Я люблю тебя», поклявшись стать ее законным мужем?

Вопросы, еще больше гребанных вопросов, на которые нет абсолютно никаких ответов.

Я делаю длинный глоток из фляжки, спрятанной в кармане пиджака. Она обжигает горло, но онемение, которое она приносит мне, делает жизнь более сносной, пока она не выветрится. Я не из тех, кто пьет на работе, и такое непрофессиональное поведение не в моем характере, но у меня нет другого выхода.

Полет обратно в Лондон был самым долгим в моей жизни, и еще хуже было то, что пришлось иметь дело с моей сестрой, которая летела со мной, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Да, наверное, я в порядке для человека, потерявшего женщину, которую он ждал всю жизнь.

День тянулся до тех пор, пока я не притащился в Preston Enterprises. Внутри зала заседаний люди вокруг меня болтали, другие готовились к заседанию совета директоров. Виктория, конечно, избегала меня, а «Нью-Йорк Таймс» отказалась опровергнуть статью, заявив, что их источники надежны.

Что за гребаные источники — вот что я хотел знать.

В комнате воцарилась тишина, пока я сидел на одном конце и ждал ее прихода. Другие овцы в комнате продолжают сидеть тихо, крутя пальцами, делая вид, что не замечают, как мои кулаки сжимаются, готовые наброситься на Викторию, как только она войдет в эту дверь. Через пять минут появляется сама дьяволица.

— Всем добрый день, прошу прощения за опоздание, — она кладет стопку бумаг на пол, настраивает экран, готовясь к презентации. Избегание работает только в течение определенного времени, а ее время истекает.

— Добрый день, мистер Эдвардс. Приятно, что вы посетили нашу встречу здесь, в Лондоне, — говорит она, не глядя в мою сторону ни на секунду.

Проекционный экран опускается, и свет гаснет. Овцы в унисон поворачиваются, чтобы посмотреть на экран. Когда начинается презентация, я не могу не использовать эту возможность, чтобы попенять ей за ее детское поведение, которое испортило мою жизнь больше, чем она может себе представить.

— Вы избегаете всех моих звонков и электронных писем. Скажи мне, Виктория, добилась ли ты того, чего хотела, подавая чушь в прессу? — шепчу я ей на ухо.