Преступления и призраки (сборник)

Он был молчаливым, тихим, неярким человеком, этот лорд, с тонкими губами и тяжелыми веками, сильно увлеченный садоводством и преисполненный привычек домоседа. Некогда он любил сцену и даже снял в Лондоне театр; на подмостках этого театра впервые появилась перед публикой мисс Марион Доусон, которой лорд предложил руку, титул и треть графства. Со времени женитьбы прежнее увлечение сделалось ему неприятным. Даже в частных театрах уже никто не мог убедить его продемонстрировать свой талант, существование которого он часто доказывал прежде. Он стал счастливее с лопатой и лейкой в окружении своих хризантем.

Интересная проблема – был ли он абсолютно лишен рассудка, или ему до жалости не хватало характера. Знал ли он о привычках своей супруги и мирился с ними или просто был слепо обожающим дураком? Вот вопрос для обсуждения за чашкой чая в уютных маленьких гостиных или при участии сигары в оконных нишах клубов. Замечания мужчин о его поведении были резкими и нелицеприятными. Только у одного нашлось для него доброе слово, и это оказался самый тихий завсегдатай в курительной комнате. Он видел, как лорд объезжал в университете лошадь, и, кажется, это оставило у курильщика сильное впечатление.

Но, когда фаворитом сделался Дуглас Стоун, все сомнения насчет осведомленности или неосведомленности лорда Сэннокса навсегда утихли. Стоун никогда не притворялся. В своей властной, высокомерной манере, он с презрением отверг любую осторожность и всякую тайну. Скандал зашумел. Ученый комитет оповестил его о том, что его имя исключено из списка вице-президентов. Двое друзей умоляли подумать о профессиональной репутации. Он послал всех к черту и потратил сорок гиней на браслет для своей дамы. Он навещал ее дома каждый вечер, а она каждый день разъезжала в его карете. Ни тот, ни другая не пытались скрыть отношения; но наконец случился небольшой инцидент, прервавший их.

Была мрачная зимняя ночь, очень холодная и ветреная; ветер завывал в трубах и бился в оконные стекла. Мелкие брызги дождя звенели о стекло при каждом новом порыве, заглушая на мгновение ровный шум воды, льющейся из водостоков. Дуглас Стоун покончил с обедом и сидел у камина в своем кабинете со стаканом крепкого портвейна на малахитовом столике под рукой. Подняв этот стакан, он подержал его против света лампы и оценил взглядом знатока крохотные чешуйки воска, плавающие в темно-рубиновых глубинах. Огонь, вспыхивая, бросал неспокойные отсветы на его открытое резко очерченное лицо с широко расставленными серыми глазами, губами, полными и все-таки твердых очертаний, и большим квадратным подбородком, в силе и животной выразительности которого было что-то римское. Откинувшись снова в своем роскошном кресле, Стоун время от времени улыбался. В самом деле, он имел основания быть довольным, потому что, вопреки советам шести коллег, провел в этот день такую операцию, только два случая которой были до сих пор запротоколированы, и результат оказался блестящим сверх всяких ожиданий. Ни у кого другого в Лондоне не хватило бы дерзости запланировать или искусства – применить такую рискованную меру.

Но он пообещал леди Сэннокс встретиться с ней сегодня вечером, а было полвосьмого. Он уже протянул руку к звонку, чтобы приказать подать карету, когда услыхал глухой стук в дверь. Мгновением позже послышалось шарканье ног в холле и резкий звук закрывшейся двери.

– К вам пациент, в приемной комнате, – сказал дворецкий.

– По собственному случаю?

– Нет, сэр, думаю, он хочет, чтобы вы пошли с ним.

– Теперь слишком поздно, – капризно воскликнул Дуглас Стоун. – Я не пойду!

– Вот его карточка, сэр.

Дворецкий показал ее на золотом подносе, некогда подаренном хозяину дома женой премьер-министра.

– Гамиль-Али, Смирна. Гм! Этот парень, кажется, турок.

– Да, сэр. У него вид такой, как будто он чужестранец, сэр. И выглядит он ужасно.

– Тьфу ты!.. У меня встреча. Я должен уходить. Но я его приму. Ведите его сюда, Пим.

Спустя несколько минут дворецкий распахнул дверь и впустил маленького и хилого человека, с согнутой спиной; он так тянулся лицом вперед и моргал, как это делают только сильно близорукие. Лицо его было смуглым, а волосы и борода – густо черными. В одной руке он держал тюрбан из белого муслина с красными полосами, в другой – маленький замшевый мешочек.

– Добрый вечер, – сказал Дуглас Стоун, когда дворецкий закрыл дверь. – Вы говорите по-английски, я полагаю?

– Да, сэр. Я из Малой Азии, но говорю по-английски, если медленно.

– Как я понял, вы хотите, чтобы я поехал с вами?

– Да, сэр. Я очень хотел бы, чтобы вы посмотрели мою жену.

– Я могу приехать утром, но у меня встреча, так что я не смогу навестить вашу жену сегодня вечером.

Ответ турка был оригинальным. Он потянул завязки замшевого мешочка и выплеснул на стол поток золота.

– Здесь сто фунтов, и я вам обещаю, что дело не займет и часа. У меня наготове кеб.