Претерпевшие до конца. Том 1

Большое впечатление произвели на Мишу печальные события Двадцать седьмого года. Что-то трагическое и одновременно величественное было в том мгновении, когда в Глинищах после прочтения с амвона отцом Романом Медведем Декларации несколько человек молча, не сговариваясь, выбежали из храма, чтобы более не вернуться в него. Таких сцен был немало по России.

На собрании клира и мирян в церкви Большой Крест было принято решение об отложении от митрополита Сергия и переходе под управление епископа Димитрия Гдовского, почитаемого отцом Валентином одним из немногих истинно православных епископов Русской Церкви. Следом за церковью на Ильинке об отделении заявили настоятели Крестовоздвиженского храма на Воздвиженке и Троицкого в Никитниках.

Настоятель Троицкого храма, иначе именуемого храмом Грузинской Божьей Матери, отец Сергий Голощапов стал заместителем отца Валентина в руководстве московской паствой. Вскоре после этого в Никитники прибыл служить провинциальный епископ. Во время службы он, согласно предписанию, помянул в качестве главы Церкви митрополита Сергия. Тотчас один из молящихся на спине у другого написал краткую и решительную записку, которая по рукам была передана в алтарь архиерею. Через несколько минут епископ вышел из алтаря и, быстро пройдя между расступившимся народом, покинул храм.

Ответные действия в отношении не подчинившихся не заставили себя ждать. Об угрозах прещения отец Александр Сидоров с Воздвиженки, столь же ревностно хранивший дом молитвы от мирского духа, что и отец Валентин, известил епископа Димитрия. Ответ владыки был оглашён пастве. В нём епископ Гдовский объявлял распоряжения митрополита Сергия недействительными и наставлял: «Доколе останется хоть один твёрдо православный епископ, имейте общение с таковым. Если же Господь попустит и Вы останетесь одни, без епископата, – да будет Дух Истины, Дух Святый со всеми Вами, Который научит Вас решать все вопросы, могущие встретиться на Вашем пути, в духе Истинного Православия».

В мае духовных чад отца Валентина постигла глубокая скорбь: батюшка был арестован и выслан в Тракт-Ужет. Его место в храме занял срочно рукоположенный в священники владыкой Димитрием иеромонах Никодим (Меркулов), дотоле бывший диаконом в церкви Большой Крест.

В то же самое время Мишу постигло ещё одно горе. Надежде Петровне было предписано покинуть занимаемую ею жилплощадь и саму Москву в связи с лишением избирательного права. Дворянке, внучке богатого домовладельца и мецената, дочери царского и белого офицера – ей и её сыну не было места в столице. Напрасны были хлопоты её соседей: добрейшего доктора Григорьева и инженера Замётова – слишком страшен был список «вин» Надежды Петровны, чтобы власти могли простить её.

– В сущности, – сказал Замётов при общем прощании, – вы ещё счастливо отделались. С такими родственниками вас могли бы, как минимум, услать в какую-нибудь Тмутаракань.

– Хорошая логика! – вспылил Миша. – Тебя гонят из дома, а ты благодари, что не сослали на Северный полюс? Сошлют на полюс, поклонись, что не поставили к стенке? А тем, кого поставят, тоже возблагодарить за что-нибудь?

– Но! Но! – нахмурился Александр Порфирьевич. – Не устраивайте митинг, мой юный друг. Вы не у себя в храме. Да и там не советую. Среди вас непременно отыщется гнилой человек, который составит список всех ораторов вроде вас и передаст, куда следует. И отправитесь вы в Среднюю Азию или на Соловки.

– Спасибо на добром слове, – раздражённо бросил Миша. Ему был глубоко антипатичен этот похожий на высохший гриб человек, по-видимому, не ведавший ни единого доброго слова и сочившийся желчью. Однако, приходилось смиряться перед ним. Только благодаря Замётову он имел работу чертёжника, дававшую ему кусок хлеба.

Все хлопоты по устройству Надежды Петровны на новом месте Миша взял на себя. Место определилось почти случайно. По поручению отца Валентина ему случилось побывать в Серпухове. Этот старинный русский городок не пожелал подчиняться митрополиту Сергию и ещё зимой объявил о своём отходе. Текст заявления, оглашённого местным духовенством, был составлен «таганским старцем», главным врачом Таганской тюрьмы Михаилом Александровичем Жижиленко, духовным чадом отца Валентина, одновременно с отцом Никодимом рукоположенным во священники владыкой Димитрием.

Будучи в Серпухове и уже зная о несчастье Надежды Петровны, Миша обратил внимание на двухэтажный дом на Рождественской улице, расположенный в окружении сразу трёх действующих церквей: Троицкой, Крестовоздвиженской и Печорской Иконы Божией Матери. В доме сдавалась уютная, светлая комнатка…

Надежда Петровна согласилась перебраться в Серпухов и к назначенному дню уложила весь свой невеликий скарб. Больше всех огорчалась её с сыном отъезду дочь Аглаи Аня, горько плакавшая из-за разлуки с лучшим другом. Мальчик, как настоящий мужчина, держался стойко и старался утешить её. Утешала и Аглая, обещая, что они будут непременно ездить в гости к тёте Наде и Петруше. Но девочка не хотела успокаиваться.

– Почему они должны уезжать? – непонимающе всхлипывала она.