Превосходство

Пока разговаривали, дошли до нужного места. Двухэтажное заброшенное общежитие. Стены подпалены — кто-то развлекался, бросая стеклянные бутылки с бензином. Входной двери нет, вместо нее деревянный щит.

Пока Катя разглядывала дом, я успел призвать шкатулку и надеть браслет для телепортации — второй находился на руке моего второго тела на Островах. Лучше иметь средство отступления на крайний случай. Туманный Кошмар — та еще гадость.

— Поможешь? — Протягиваю девчонке телефон.

— Да, конечно. Как тебя снимать?

— Да на обычное видео, как умеешь. Просто иди за мной и снимай, а дома я уже обработаю. Добавлю эффе-ектов разных, осветлю его — сделаю все, как надо. Своим телефоном можешь подсвечивать.

Я отодвинул щит, повел рукой, приглашая девушку пройти первой, и задвинул щит за нами. Мы пошагали по пыльному темному коридору. Мой телефон работал в качестве камеры, телефон Кати в качестве фонарика.

Катя снимает.

— Дамы и господа, сегодня мы с Катей, моей хорошей знакомой, исследуем заброшенное здание, которое во время двухтысячных назад было местным студенческим общежитием. История этого места довольно проста и незатейлива, и она расскажет об одном мальчике. Мальчик был нежеланным ребенком. Он ощущал враждебное отношение родителей, которые не планировали детей, и сам вырос бесчеловечным.

Останавливаюсь посреди коридора, достаю мел и ловко вычерчиваю знаки на полу. Меня будто что-то направляет, подталкивает руку, не давая ошибиться. Заляпанный грязный пол расцветает белыми штрихами, будто порезами.

— А можно себя снять?

— Да, попробуй.

Катя переключает камеру, смотрит в телефон и разочарованно вздыхает:

— Черт… Выгляжу, как растрепанная барабашка. Мы же сможем это переснять позже?

— Да, конечно, — киваю. — Только давай переснимем уже после того, как закончим?

Ничего мы «после» не переснимем. Вряд ли нервы Кати окажутся столь железными, что она согласится что-то снимать после увиденного.

— Так, а это ты сейчас что делаешь? — Спросила девушка.

— Последние штрихи, — сказал я, ставя свечку. — Это для антуража. И давай пока закончим с вопросами? Все-таки это в сеть попадет, и мне хочется напустить мистики, чтобы люди сами сделали вывод, что это ритуал.

— Хорошо, извини. Это тогда тоже переснимем. Если хочешь, я заново сниму все, только молча.

— Нет, не нужно.

Как только я зажег свечу, по спине прополз холодок. Судя по лицу девушки, она почувствовала то же самое.

— Все в порядке? — Заботливо спрашиваю я, косясь в угол. По углам теперь клубился туман, но видел его только я — когда на туман наводила фонарь Катя, тот исчезал.

— Да, нормально, — спокойно пожимает плечами девушка.

Мы дошли до конца узкого коридора, и оказались в большом пустом холле. По затылку пробежались мурашки — когда я бывал здесь пару лет назад, в конце холла была лестница. Значит, ритуал уже сработал, и этот холл находится не на Земле.

Сквозняков не было, а вот холодок ощущался. В воздухе едва уловимо пахло жаренным мясом. Я не стал разбираться, откуда прилетел этот запах, с какого-нибудь далекого ресторана или с потустороннего мира — просто решил включить запах в историю, переплетая его с фактами.

Катя была спокойна: молча осветила холл и посмотрела на меня, будто спрашивая — куда дальше? Киваю ей на второй коридор и продолжаю историю.

— Странности начались, когда ему было восемь — домашние животные этой семьи пропадали, а потом их находили мертвыми в мусорных баках за домом. Мальчик сознался — ему интересно, что находится внутри них, что заставляет их работать. Услышав такое откровение, отец, который несмотря на свое отношение к сыну, ни разу не поднимал на него руку, ремнем высек парнишку до крови. Ему казалось, он выбивает дурь из сына, но на самом деле он выбивал из сына человечность.

После этого отца стали мучать кошмары. Просыпаясь ночью, мужчина видел в дверном проеме худенькую фигуру сына. Ужас охватывал и сковывал главу семьи так, что встать или закричать он не мог — тело не повиновалось.

Когда мальчику было четырнадцать лет, в окрестных домах не осталось бродячих собак и котов — если животное выходило за пределы квартиры, оно пропадало, а потом мертвую тушку находили в мусорных баках. Зачастую у животного не было лапы, головы, языка, а безумный парнишка почти перестал есть дома, хотя рос, будто на дрожжах. Подростку никто из соседей ничего не говорил — его боялись даже родители. Милиция провела пару бесед с ребенком, а потом развела руками — никто не видел, как подросток похищает или убивает животных, камеры в квартале кто-то разбивал, а сам паренек, наученный розгами отца, все отрицал.