Превращения Арсена Люпена

– Бен-Вали? Никогда не слышал этого имени.

– Ну тогда, быть может, вам знаком некий Авернов?

– Тоже незнаком. Кто же эти два господина?

– Парочка убийц.

Наступило короткое молчание; потом Дель Прего со смехом сказал:

– Простите, но с подобными господами я предпочитаю не водить знакомство.

– Странно, – сказал Барнетт, – а говорят, будто вы близко знались именно с этими двумя.

Дель Прего оглядел Барнетта с головы до ног и буркнул:

– Что все это значит? Потрудитесь объясниться, я не люблю разгадывать шарады.

– Присядьте, господин Дель Прего, так нам будет удобнее беседовать.

Дель Прего нетерпеливо отмахнулся. Ольга – хорошенькая, похожая на девочку в своем гимнастическом костюме – подошла к мужчинам, с любопытством глядя на них:

– Ну сядь же, Дель Прего, дело ведь касается моей кровати Помпадурши!

– Вот именно, – подхватил Барнетт. – И поверьте, господин Дель Прего, я не предлагаю вам никаких шарад. Но, видите ли, с первого же моего визита сюда, сразу после ограбления, мне невольно вспомнились два происшествия, наделавшие в свое время немало шума, и теперь я бы очень хотел узнать ваше мнение о них. Это займет всего несколько минут.

Сейчас Барнетт держался совсем не так скромно и приниженно, как в прошлый раз: в его голосе зазвучали повелительные нотки, и уклониться от ответа было никак невозможно. Ольга Вобан изумленно взирала на этого нового Барнетта. А Дель Прего, явно испуганный, пробормотал:

– Ну, говорите, только побыстрее.

– Итак, – начал Барнетт, – три года тому назад один ювелир по фамилии Соруа, проживавший вместе со своим отцом в квартире на верхнем этаже большого здания, расположенного в самом сердце Парижа, и работавший на дому, водил деловое знакомство с неким турком. Этого турка звали Бен-Вали, он ходил в тюрбане, носил турецкий наряд с пышными шароварами и занимался торговлей восточными топазами, второсортным жемчугом, аметистами и прочими недорогими ювелирными товарами. Однажды Бен-Вали несколько раз кряду поднимался в квартиру Соруа, а вечером того же дня ювелир, вернувшись из театра, обнаружил, что его отец зарезан и все шкатулки, где хранились драгоценности, пусты. Однако в результате расследования выяснилось, что преступление было совершено не самим Бен-Вали, у которого оказалось неоспоримое алиби, но кем-то, кого турок привел в эту квартиру в дневное время. Розыски убийцы ничего не дали, Бан-Вали отпустили, а дело было закрыто. Вы, верно, помните этот случай?

– Я приехал в Париж только два года назад, – возразил Дель Прего. – И не вижу никакой связи…

Но Джим Барнетт продолжал:

– Десятью месяцами раньше произошло другое преступление того же рода; жертвой стал коллекционер медалей, господин Даву, а убийцу, несомненно, привел к нему и спрятал граф Авернов, русский в каракулевой шапке и длинном кафтане.

– Я помню этот случай! – воскликнула Ольга Вобан; она была смертельно бледна.

– Так вот, – продолжал Барнетт, – я сразу же усмотрел связь между теми двумя случаями и похищением гарнитура мадам Помпадур – и даже не в силу поразительной аналогии, но из-за сходства приемов. Ювелира Соруа ограбил и убил Бен-Вали; с коллекционером Даву точно так же расправились двое иностранцев; и в данном случае мы наблюдаем тот же метод, а именно: предварительная засылка в квартиры будущих жертв одного или двух сообщников, помогавших злодеям. Так что же это за метод? Честно говоря, я не сразу распознал его, а потому мне пришлось поразмышлять несколько дней в тишине и уединении. Нужно было установить принципиальную связь обоих событий с системой, которой преступники, видимо, руководствовались во многих других случаях и которую я разгадал далеко не сразу.

– Но вы ее нашли, эту систему? – с жадным интересом спросила Ольга.

– Да. И признаю, что идея была поистине блестящая. Это подлинное искусство (а я в таких делах разбираюсь!), притом новое, оригинальное, доселе никому не известное… великое искусство! Дело в том, что большинство обычных воришек и убийц орудуют скрытно, проникая в квартиры неслышно или отправляя впереди себя сообщников – слесарей, поставщиков и прочую шушеру, которые и обшаривают комнаты. А эти вершат свои черные дела не таясь, без опаски и нагло. Чем чаще их видят окружающие, тем смелее они входят в дом, где к ним уже привыкли. Ну а потом, в один прекрасный день, они оттуда выходят… Затем снова входят… Выходят опять… и возвращаются…

Так вот, когда главарь банды находится в квартире, является некто похожий на него – не тот, кто постоянно входил и выходил, но настолько похожий, что их нетрудно спутать. Превосходно задумано, не правда ли?

И Барнетт, обратившись к Дель Прего, одобрительно воскликнул: