Прежде чем сесть на диету

Если наши бабушки и прабабушки были заняты вопросами всеобщего избирательного права и заботами о том, как накормить семь ртов одной репой, то у нас, не знающих таких проблем женщин XXI века, остается очень много свободного времени, и мы тратим его на раздумья о ширине своей талии. Недавний опрос читательниц журнала «Grazia» показал, насколько большое место в жизни современной женщины занимает «телесный» вопрос. Семь из каждых десяти женщин считают, что им гораздо лучше жилось бы с «красивым» телом (увы, лозунг «Мир во всем мире» безнадежно устарел); каждая вторая женщина уверена, что некрасивая фигура и лишний вес вредят сексуальной жизни (хотя у мужчин иной взгляд на это, если верить бывшему редактору мужского журнала «Nuts» Филу Хилтону, который однажды признался: «Мужчины считают любую грудь хорошей и рады, если удается добраться до любой из них. Считать их придирчивыми знатоками — большая ошибка»).

Однако большинство женщин, независимо от уровня образования, успешности и, если уж на то пошло, красоты, испытывают отчаяние, глядя на свои дряблые руки, двойной подбородок и соприкасающиеся посредине бедра. Вместо того чтобы искать в себе достоинства, мы постоянно высматриваем недостатки — будь то пятнышко на блузке, кусочек шпината в зубах или целлюлит.

Психолог Эндрю Хилл из Медицинской школы Лидса считает выборочную нелюбовь к конкретным частям своего тела сравнительно недавно распространившимся феноменом. «У нас появились технические возможности изменять некоторые части тела, — говорит он. — Наша повышенная критичность к своим физическим недостаткам связана с тем, что мы можем (по крайней мере, теоретически) их исправить. Это стало важной частью культуры самосовершенствования, а ведь еще лет тридцать назад ни о чем подобном даже речи не было».

И так мы сами себя терзаем, лишаясь остатков уверенности в себе, сами раскачиваем и топим свою лодку. Дело в том, что физические «изъяны», которые мы предпочитаем скрывать, есть у каждой женщины. Мадонна, например, с презрением отзывается о своих мощных «итальянских» бедрах, унаследованных от матери; Эрин О’Коннор комплексует по поводу своих «кельтских коленей»; Надин Койл из группы «Girls Aloud» ненавидит свои ноги («Иногда хочется оторвать их и выбросить»); лицо Джорджа Майкла всегда освещено только наполовину, потому что вторую половину он не любит.

А вот Лили Аллен не хочет мириться с таким положением. Она всегда старается подчеркнуть свои достоинства и носит такие наряды, которые скрывают то, что она считает своим главным физическим изъяном. «У меня очень красивая талия, — говорит она. — Она всегда была осиной. Но вот бедра у меня далеко не осиные, поэтому я предпочитаю носить платья. Бедра и зад у меня великоваты, и платья хорошо это скрывают».

Мадонна с презрением отзывается о своих мощных «итальянских» бедрах, унаследованных от матери; Эрин О'Коннор комплексует по поводу своих «кельтских коленей»; Надин Койл из группы «Girls Aloud» ненавидит свои ноги.

Однако настоящей мастерицей в деле подчеркивания своих достоинств следует назвать Келли Осборн. «Я никогда не хотела быть совершенством, — с улыбкой говорит она. — Мне даже нравится, что я такая кругленькая. Я не хочу быть совершенством, я хочу быть личностью… Недавно я, наверное, первый раз в жизни, одеваясь перед зеркалом, подумала про себя: „Как ты красиво выглядишь, подруга“. Это было то самое платье от Белльвилль Сассун, которое я надевала на поздравительную церемонию. Я крутилась перед зеркалом минут двадцать, говоря самой себе: „Я никогда даже не подозревала, что ты можешь так хорошо выглядеть“».

Почему вам просто не любить себя такой, какая вы есть? Обнимите себя. Угостите себя чашкой горячего шоколада (ну хорошо, пусть он будет обезжиренный и без сливок). Раз уж мы разоткровенничались, по секрету признаюсь, что у меня не совсем, но почти идеальные лодыжки. Я получила их по наследству вместе с красивыми ушами, приятным певучим голосом и носом, который отбрасывает приличную тень в солнечную погоду. Поэтому я ношу модные туфли, укороченные брюки или платья, стараясь выделить свои лодыжки, зная, что, пока они находятся в центре внимания, менее совершенные части моего тела будут оставаться в тени. Живот, например.

Живот у меня мягкий, податливый, как горячий пончик, но в то же время исключительно упрямый и отказывающийся реагировать на все мои приседания и скручивания, не говоря уже об уговорах. Мой живот — эта моя боль, червь, точащий меня изнутри. Он вызывает у меня такое чувство, словно я ношу перед собой мешок с дерьмом. Но я отвлеклась. Я уже говорила о том, какие у меня замечательные лодыжки?