Президент не может умереть

Хомутов выбрался в город под вечер, когда раскаленный добела купол неба начал остывать и приобрел естественный густо-синий цвет Еще было жарко, но не так, как днем, и улицы ожили, заполняясь людьми. Старики в чалмах, женщины под черными покрывалами — все было знакомо, ничто уже не вызывало любопытства, как в первые недели жизни здесь. Примелькались невысокие, в два этажа, глинобитные постройки с плоскими крышами, портреты президента Фархада на каждом шагу, полицейские, хмуро поглядывающие на спешащих людей. Теперь Хомутов ощущал себя здесь своим. По крайней мере, так ему казалось.

В город он отправился с одной целью — купить джарги, местной травки со специфическим вкусом и запахом. Все остальное можно было добыть в магазине посольства, но джарги там не бывало никогда. Обычно Хомутов покупал ее в небольшой лавчонке неподалеку от президентского дворца.

Лавочник уже успел запомнить Хомутова и встретил его белозубой улыбкой:

— О, совецки! За джарга пришел, да? Никто так не любит джарга!

— Здравствуй, как торговля? — поинтересовался Хомутов.

Он говорил на диалекте, которым пользовались все хедарцы, жители столицы.

— Слава Аллаху!

— И президенту Фархаду, — буркнул Хомутов невозмутимо.

— И президенту Фархаду, — поспешно добавил лавочник.

— То-то…

Хомутов вынул деньги, отсчитал.

— Сегодня джарга — лучше не бывает, — похвалил продавец.

Хомутов вышел из лавки. Серая громада президентского дворца с другой стороны площади смотрела на него поляроидными непроницаемыми стеклами окон. Вдоль ограды лениво бродили охранники.

Внезапно из ворот дворца опрометью вылетело несколько джипов, рассыпалось веером по площади, прохожие привычно бросились к стенам ближайших домов, ища укрытия. Один из джипов притормозил рядом с Хомутовым, оттуда вывалился толстяк в камуфляжной робе с резиновой палкой в руке и зарычал, как натасканный пес. Еще секунда — и палка раскроит лицо того, кто выказал непозволительную медлительность, не успел скрыться в щели. В последний миг Хомутов отрывисто бросил:

— Я — советский!

Палка описала замысловатую дугу перед самым его носом. Толстяк произнес, умеряя свирепость голоса:

— Прошу прощения, здесь сейчас нельзя находиться. Покиньте, пожалуйста, площадь.

Советских не трогали. Наоборот, подчас к ним относились с подобострастием.

Хомутов зашагал с опустевшей площади. Джип за его спиной развернулся, перекрывая проулок, и почти одновременно с этим распахнулись ворота дворца и вереница черных лимузинов выкатилась на площадь. Президент Фархад отбывал, завершив напряженный рабочий день…

Спустя четверть часа Хомутов был уже в посольском городке. В двери его квартиры торчала записка: «Посетил, но не застал. Скорблю. А ведь все могло быть так прекрасно. Если нет противопоказаний — загляни ко мне. Имею новость». Писано было рукой Уланова, он и собственной персоной заявился через несколько минут, да не один, а с дамой, которую Хомутов видел впервые.

— Записку читал? — поинтересовался Уланов.

— Читал.

— И что же?

— Я только что возвратился.

— Много работы?

— Да нет. В город ходил за джаргой.

— А я решил было — встречался с президентом Фархадом, — хмыкнул Уланов.

— И это было. Едва по физиономии не схлопотал.

— От Фархада?

— Еще чего! От какого-то из его волков. В последний момент успел сказать, что — советский.

— Тот небось не поверил. У тебя же рожа, как у ихних повстанцев. Верно, Люда? — Уланов повернулся к женщине, вовлекая ее в разговор.

— Действительно похож, — согласилась она, разглядывая Хомутова. Глаза у нее были спокойные, зеленовато-серые, опушенные темными густыми ресницами.

— Чепуха, — буркнул Хомутов. — Это все из-за загара. Бросьте чушь городить…

— «Чушь», — передразнил Уланов. — Ты когда на хедарском говоришь, тебя местные за своего принимают. — Он улыбнулся Людмиле. — Представляете, Люда, едет Хомутов однажды через некое селение, машина сломалась — хоть караул кричи. Подходит к нему тамошний полицейский. Скучно блюстителю порядка, разморило его, полдень. Ну а в Джебрае, да будет вам известно, никакая работа быстрее, чем за неделю, не делается. И тут Хомутов…

— Ну ладно, будет тебе!

— Чего — ладно? Человеку ведь интересно.

— Интересно, — подтвердила Людмила.

— И тут Хомутов вдруг начинает по-джебрайски орать на полицейского. Чтоб в две минуты, значит, все было сделано, и бензин чтоб под горловину… И как вы думаете, каков был результат?

— Ну? — спросила Людмила, смеясь.

— Через четверть часа товарищ Хомутов уже продолжал путешествие. И знаете, почему? Полицейский принял его за важную шишку из Хедара. По меньшей мере за министра внутренних дел!

— Ну и трепло же ты! — бросил в сердцах Хомутов.

— Я? Трепло? — Уланов готов был обидеться. — Давай по порядку. Обломался по дороге? Было?

— Было.

— На полицейского орал на хедарском диалекте?

— Орал.

— Машину отремонтировали?

— Отремонтировали.

— За бензин ты платил?

— Пошел ты к черту!

— Не платил, не платил, я же знаю! И после всего этого ты хочешь, чтобы тебя за джебрайца не принимали?

Хомутов махнул рукой и двинулся на кухню. Уланов протиснулся следом, поплотнее прикрыл за собой дверь и спросил шепотом: