Президент планеты

Дарвин дёрнул Шичиро за рукав. Такое большое количество негатива в комментариях могло привести к жалобам, и трансляцию моментально бы закрыли. Шичиро вновь поднял телефон на уровень головы.

– Попались, простаки? – спросил он в камеру. – Я специально притворился, что выключаю трансляцию, чтобы у вас сраки подгорели. Не волнуйтесь, им не надо возвращать одежду в магазин. Лучше оставайтесь с нами, и мы отправимся в лагерь бездомных красоваться новой одеждой перед другими.

Тон комментариев вновь развернулся на сто восемьдесят градусов, и теперь под трансляцией все славили Шичиро. Алгоритмы «Ювеба» сошли с ума, и аудитория добавлялась бешеными темпами. Через десять минут, когда они все вместе подходили к лагерю, трансляцию смотрело сто семьдесят тысяч человек.

Из японца получился идеальный блогер: он разговаривал с телефоном, словно с самим собой, и не испытывал никакого стеснения. Наверняка в душе он представлял, что разговаривает с воздухом. Он держал телефон на вытянутой руке и снимал себя на фоне других бродяг. Шичиро постоянно улыбался и рассказывал о том, как живётся в городе людям из самых низов. Он не жаловался и рассказывал обо всём весело, с иронией и юмором.

Когда Дарвин надевал маску Гая Фокса и исполнял рэп на «Грайндхаусе», максимальное количество зрителей, которых он мог собрать, составляло двадцать пять человек, и только потому, что в тот момент Андрес уговорил несколько людей из обслуги их особняка зайти на трансляцию и написать несколько хороших слов. Тогда Дарвин чувствовал ужасное волнение. Он не видел двадцать пять человек перед собой, но представлял их, и оттого его голос начинал дрожать.

Шичиро же, наоборот, чем больше зрителей приходило на трансляцию, тем свободнее себя чувствовал. Ему казалось, что это простая игра и вскоре всё это закончится.

Группа бездомных двигалась между прохожими, обходящими их с неприязнью и любопытством. На лицах людей Дарвин видел удивление. Они пытались понять, с кем эти разодетые бродяги разговаривают по телефону.

Восемнадцатилетний парень из Деше, в штанах, спущенных по самые колени, и с чёрной банданой на голове, вышел навстречу к ним. Всё его тело покрывали разноцветные татуировки. Его явно заинтересовал телефон, который Шичиро нёс перед собой. Он стоил огромных денег, и его могли позволить себе только работающие люди. При условии, что банк одобрит им кредит.

«Вот и конец нашей трансляции», – подумал Дарвин.

Парень не успел произнести ни слова: перед ним появился Серджио. Сорокалетний итальянец утихомирил его только силой взгляда. Когда нужно было, Серджио умел поставить человека на место, даже не притрагиваясь к нему.

До лагеря под эстакадой ФедЕкс-роуд оставалось ещё четверть часа пути. Они шли по тротуару рядом с сотнями прохожих, пока на дороге рядом с ними на огромных скоростях проносились автомобили. Их маршрут пролегал через центр протезирования, рядом с которым располагалась самая большая аптека в восточной части города. Дарвин отправил Гарета купить лекарство от диабета и вручил ему карточку, на которой оставалось почти двадцать тысяч долларов. Этим лекарством он собирался вылечить Венди от болезни, которая мучила её много лет.

Дальше группа двинулась уже без Гарета. Дарвин раздумывал, не решит ли тот забрать себе все оставшиеся деньги и сбежать в другой лагерь бездомных. Вряд ли, решил он. Слишком маленькая сумма, чтобы отказаться от старой дружбы.

Весь остаток пути они проделали без приключений. Больше никто не пытался отобрать у них телефон. Будь Шичиро один, кто-нибудь уже напал бы на него – вокруг было слишком много наркоманов, чтобы человек с таким дорогим девайсом мог пройти мимо. Однако никому не хотелось начинать потасовку сразу с группой бездомных.

В лагере творилась неразбериха. Сотни бездомных под эстакадой находились снаружи своих жилищ. Их было так много, что они создавали искусственное заграждение, не позволяющее просматривать дальнюю сторону улицы. Дарвин списал это на всеобщее возбуждение, вызванное появлением в городе армий наёмников. Их группа заняла свои места у палаток. Шичиро продолжал разговаривать с камерой телефона, он показывал зрителям настоящую жизнь уличных джентльменов.

Отчего-то Дарвина больше не интересовала трансляция и количество аудитории. Его сковывало дурное предчувствие, настолько сильное, что сконцентрировалось у него между лёгкими и мешало дышать полной грудью. Источник этого чувства он не мог определить, точнее, не хотел этого делать. Где-то в глубине его подсознания уже сложилась логическая цепочка: под эстакадой царило оживление из-за тридцати тысяч долларов, которые он снял со своего счёта. Каким-то образом наёмники коалиции отследили перевод и теперь ищут его.