Прибытие

— Ну да, — согласился Ковалев. — В таком случае уже нет большой разницы, задраены люки или нет. Корабль был обречен погибнуть во льдах.

— Интересно, — задумался доктор Боровский, — а означает ли это, что и остальные двери открыты?

Я осторожно подошел к первой же двери в отсеке и медленно провернул овальную рукоять. Та довольно легко поддалась. Мы переглянулись, и Ковалев одним размашистым движением отодвинул в сторону геолога и Марию, прижимая их к переборке. Сам же взял наизготовку бластер и встал сбоку от двери:

— Три-четыре! — прошептал он мне одними губами, и я резко толкнул вперед люк, отстраняясь в сторону и давая десантнику место для маневра.

Ковалев быстро промелькнул перед дверью, на секунду освещая небольшое помещение. Затем он взял в руку фонарь и, воспользовавшись портативным зеркалом на рукаве, заглянул внутрь.

« Сейчас бы ИКАС не помешал», — подумал я. Но наш дрон преждевременно почил, спасая меня от разъяренного медведя, теперь оставалось полагаться только на себя.

— Захожу! — коротко доложил Ковалев, по всей видимости, не обнаружив никакой опасности при визуальном осмотре. — Чисто.

Мы тоже зашли внутрь помещения.

— Похоже на каюту, — предположила Мария.

При осмотре мы обнаружили две койки и небольшой стол. На стене у входа по обеим сторонам висели два небольших шкафчика. Все было покрыто толстым слоем инея. Иллюминатора в каюте не было. Это наводило на мысль, что версия про подводную лодку может оказаться верной.

Я потянулся рукой к одному из шкафчиков, но Ковалев резким движением перехватил мою руку:

— Не сметь!

Я недоуменно посмотрел на Егора, но тот пояснил:

— Пока мы не выясним, что произошло с экипажем, трогать ничего нельзя. Любой шкафчик, любая вещь может быть заминирована. В любые помещения входим только после того, как я сам их осмотрю на предмет лазерных ловушек или растяжек. Кто знает, при каких обстоятельствах происходила эвакуация? Может, они проиграли сражение и, уходя, решили оставить несколько сюрпризов для врага.

Я медленно поднял руки вверх, демонстрируя, что не собираюсь больше ничего трогать:

— Ты военный, тебе виднее.

— Тут мы больше ничего не найдем. Давайте дальше, — принял решение Ковалев и вышел из каюты.

— Довольно аскетично, — прокомментировала убранство помещения Мария, выходя в коридор.

Ей ответил доктор Боровский:

— На первых парусных кораблях эпохи Фернана Магеллана о таком аскетизме моряки могли лишь мечтать. Матросы ютились по пятнадцать-двадцать человек на кубрик, который был чуть больше этой каюты.

— Не зря у капитанов той эпохи любимым ругательством было словосочетание «трюмные крысы», — подтвердил слова геолога Ковалев и проверил еще одну каюту. — Пусто.

Мы проверяли все попадающиеся на нашем пути каюты. Все они были однотипными и до безобразия скудно оснащенными. Складывалось впечатление, что на корабле вообще никогда не было экипажа. Корабль больше напоминал новостройку, которую только-только сдали в эксплуатацию: много квартир, но все они были либо не обжитыми, либо вообще без какого-либо убранства и мебели.

Так, проверяя одну каюту за другой, мы преодолели жилую часть и через открытую переборку попали в отсек какого-то структурного подразделения корабля. Если проводить аналогию с нашими судами, то мы оказались в одной из его боевых частей. В этом отсеке было очень тесно. Повсюду в корпус были вмонтированы приборы, о предназначении которых мы могли лишь догадываться.

— Похоже, это БЧ (боевая часть) связи или наведения, — догадался я, обнаружив на одном из уровней этого отсека большой круглый экран. На наших древних кораблях на таких экранах отображались данные с радаров.

— Да, похоже на то, — согласился Ковалев. — Мария, вы узнаете приборы? Есть тут похожие на земные?

— Вот этот экран, скорее всего, служил для навигации. Но остальные приборы ни на какие земные аналоги не похожи.

Находиться в недрах мертвого корабля было неуютно. Несмотря на то, что каждый из нас имел внушительную иллюминацию (наши шлемы сейчас были настроены на круговое освещение периметра), непроглядная тьма отсеков все равно пугала. Мы преодолели отсек с оборудованием и попали в командный. То, что мы находимся на капитанском мостике, мы поняли по огромному, от пола до потолка, стеклянному планшету и органам управления кораблем. Рычаги управления выглядели не совсем привычно, но угадать их предназначение было возможно. Был тут и аналог штурвала, и рули крена. Был и перископ. По центру отсека на небольшом постаменте возвышалось эргономичное кресло капитана. Да, без сомнения, перед нами была субмарина — своеобразный гибрид надводного ледокола и подводного крейсера.

Как и наставлял нас Ковалев, руками мы ничего не трогали, ограничиваясь лишь визуальным осмотром. Капитанский мостик заканчивался тупиком, отсеков за ним почему-то не было. Зато мы обнаружили еще один траволатор, уходящий резко вниз. Ковалев первым преодолел крутой спуск и уже оттуда выкрикнул:

— Герман, скорее сюда!