Прибытие

Мы медленно проплыли над головами тыловиков и направились к передовому отряду туземцев. Там было еще три человека, они окопались в сорока метрах от наших ребят и лениво постреливали в их сторону. Вокруг десантников, прижатых к самой кромке леса, то и дело вспыхивало легкое голубоватое свечение — это силовое поле отрабатывало попадания пуль. Оружие у туземцев было до безобразия примитивное, наш компьютер даже марку определить не смог. Что-то среднее между автоматом и винтовкой. Мелкий калибр. Возможно, самопал. По сути, никому они вреда причинить своими пугачами не могли, разве что самим пораниться. Но тут до нападающих долетели крики от обоза, и они, лениво перевалившись с живота на бок, разглядели надвигающуюся с неба угрозу. Двое из них, быстро сообразив, что к чему, бросили свои винтовки и дали деру к остальным обозникам. Бежали, увязая в глубоком снегу, путаясь в длиннополых шубах, теряя шапки, рукавицы, толкая друг друга. Они падали, снова вставали, снова бежали. Третий же оказался не из робких. Ну или, наоборот, оторопел настолько, что ни до чего более умного не додумался, как лечь на спину, наставить на огромную железную махину свое бесполезное оружие и открыть огонь. Щелк, щелк, щелк — застрекотали по корпусу пульки. «Ермаку» даже силовое поле не нужно было включать. Для корпуса, выдерживающего попадание небольших астероидов, эти выстрелы, что горох о стену. Вскоре стало ясно, что храбрость тут ни при чем — нападающий пребывал в шоковом состоянии. Когда мы приземлились, патроны у него уже закончились, но бедняга, перепуганный насмерть, продолжал досылать по инерции невидимые патроны в патронник и нажимать на спусковой крючок. Еще через минуту он увидел, как мы, облаченные в скафандры, вышли из челнока. Бедный мужчина не мог даже пошевелиться, все смотрел на нас, лежа в сугробе, и стрелял, стрелял пустотой.

Двое боевиков, находившихся к западу от нас, и вовсе испарились. Они-то видели наше приземление со стороны, и нетрудно догадаться, какое впечатление произвела на них посадка «Ермака». Мы спокойно встретились с нашими разведчиками, погрузили в шаттл авиетки и, не теряя времени, поднялись на пару километров вверх.

— Может, нужно было побеседовать с местными? — спросил я, как только спасательная миссия была окончена, и мы скрылись за плотными снежными облаками.

— Ты их видел? — спросил в свою очередь Ковалев. Они перепугались до смерти. Нам их еще по всему лесу пришлось бы отлавливать, прежде чем удалось бы хоть парой фраз перекинуться. Нет, Герман, у нас есть четкий протокол, как именно выходить на связь с представителями иной цивилизации. Вот его и будем придерживаться.

— Так это же люди! — удивился я. — Не иная цивилизация.

— Ты видел, как эти люди улепетывали от нас? — иронично парировал Егор. — Очевидно, что эти твои «люди» впервые в жизни видят шаттл. Еще и мы хороши! Вылезли в своих скафандрах. Они в шкурки одеты да меховые шапки, а мы со светящимися головами и в тоненьких костюмчиках. Ну, имей же критичное отношение к ситуации, док!

Я был вынужден согласиться с майором. Столь откровенная демонстрация страха при нашем появлении говорила лишь о том, что наши предки вообще не имеют понятия о своем прошлом. Мне эти выводы крайне не понравились. Значит, все настолько плохо, что ни у кого на планете нет даже генетической памяти о себе, о своем прошлом, о славных днях, когда наша цивилизация была на пике. Они действительно смотрели на нас, как на пришельцев. Или на демонов — нам еще только предстояло выяснить, какие именно фольклорные ассоциации могли у них возникнуть на наш счет.

— Сергей, Чак, Филипп, — обратился к спасенным разведчикам Ковалев, — что-нибудь удалось выяснить?

Старшим группы был Сергей Козырев, он и выступил вперед, держа в руках кружку горячего белкового коктейля:

— За четыре часа патрулирования — ни единого следа цивилизации. Кругом леса и болота. В основном непроходимый бурелом. Передвигаться крайне трудно, приходилось постоянно подниматься над лесом. Мы вышли на просеку около полудня. Приземлились. Я и Чак осматриваться пошли. Чака я на запад оправил, а сам двинул на восток. Филя копать остался возле авиеток.

— Не копать, а бурить, — надулся Филипп, наш штатный терраформирователь, совсем молодой еще парнишка. — Мне интересно было, почему на просеке деревья не растут.

— Так-так, и почему же? — оживился доктор Боровский.

— А там почвы совсем нет… — развел руками Филипп. — Насыпь это из щебня и песка. А под ним бетонное сооружение — то ли плита, то ли еще что. Я снег разгреб, добурился до этой преграды и все, дальше никак. А вдоль насыпи какие-то ржавые металлические палки проложены. Я так и не разобрался, что это.

Мы с Ковалевым переглянулись:

— Железная дорога?

— А ты ничего не путаешь, парень? — уточнил геолог. — Там точно железные пути?

— Да чего там путать-то? Два ржавых каната параллельно друг другу идут. Кое-где повреждены, правда, но в целом под снегом неплохо сохранились.

— Так, а дальше?