Причуда. В 16:50 от Паддингтона. Испытание невиновностью

Она вошла в комнату и бережно поставила поднос на столик рядом с креслом Филипа, демонстративно не глядя на Эстер. Девушка растерянно смотрела то на мужа, то на жену.

— Ну ладно, — наконец сказала она. — Я, пожалуй, пойду и… пойду и…

Так и не договорив, она вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.

— Эстер в тяжелом состоянии, — сказал Филип. — На грани самоубийства. Я пытался отговорить ее, — добавил он.

Мэри хранила ледяное молчание.

Он протянул к ней руку. Она отстранилась.

— Полли, я тебя очень рассердил? Очень-очень?

Она не ответила.

— Наверно, из-за того, что чмокнул ее? Ладно тебе, Полли, один маленький, ничего не значащий поцелуй — жалко тебе, что ли? Она такая хорошенькая и такая глупенькая, я вдруг почувствовал, что… что хорошо бы мне снова стать веселым малым и закрутить какой-нибудь романчик, а то и два. Иди сюда, дай я тебя поцелую. Поцелуемся и помиримся, хорошо?

Но Мэри Даррант в ответ холодно произнесла:

— Ешь суп, а то остынет.

И ушла в спальню, закрыв за собой дверь.

Глава 18

— Тут внизу молодая дама, сэр, хочет вас видеть.

— Молодая дама? — удивился Колгари. Кому это он понадобился? Он оглядел заваленный бумагами стол. Тактично приглушенный голос швейцара повторил в трубку:

— Настоящая леди, сэр. И очень приятная.

— Ну ладно. Пусть поднимется.

Колгари усмехнулся про себя. Лестный отзыв и уважительный швейцарский полушепот развеселили его. Однако интересно все-таки, кто это может быть? Но когда раздался звонок и Колгари, открыв дверь, увидел перед собой Эстер Аргайл, изумлению его не было границ.

— Вы? — вырвалось у него от неожиданности. Но тут же, спохватившись, он пригласил: — Входите, пожалуйста. Милости прошу.

Он втянул Эстер в переднюю и захлопнул дверь. Поразительно… она и сейчас произвела на него почти такое же впечатление, как и при первой встрече. Вопреки чопорным лондонским правилам, она была без шляпы, темные кудри в поэтическом беспорядке вились вокруг щек и лба. Из-под распахнутого твидового пальто виднелись темно-зеленая юбка и свитер. Словно она только вернулась с прогулки по холмам и даже еще не успела перевести дух.

— Пожалуйста, — пробормотала Эстер, сразу же приступая к делу, — прошу вас, вы должны мне помочь.

— Я? Помочь вам? — с недоумением переспросил он. — В чем именно? Разумеется, чем смогу, помогу.

— Я не знаю, что мне делать. К кому обратиться. Но кто-то должен мне помочь. Я так больше не могу, а затеяли все это вы.

— Вы оказались в беде? С вами случилось что-то серьезное?

— Мы все оказались в беде, — ответила Эстер. — Но человек — эгоист. В этом смысле, что я думаю только о себе.

— Присядьте, милая, — ласково пригласил ее Колгари.

Он сгреб бумаги с кресла и усадил Эстер. А потом отошел к угловому поставцу[253].

— Вы должны выпить вина, — сказал он ей. — Стакан сухого хереса. Не возражаете?

— Если угодно. Мне все равно.

— Сегодня холодно и сыро. Вам надо согреться.

Он обернулся к ней, держа в руках графин и стакан — она сидела, съежившись, в кресле, такая худенькая и несчастная, что сердце его сжалось от жалости.

— Не переживайте, — сказал он, ставя на столик с ней рядом стакан и наливая в него херес. — Обычно на самом деле все бывает не так плохо, как кажется.

— Так принято говорить, но это неправда, — возразила Эстер. — Так бывает. Бывает даже хуже, чем кажется. — Она отхлебнула хереса и с укором продолжала: — Мы жили вполне нормально, пока не появились вы. Вполне нормально. И вдруг… вдруг началось все это.

— Не хочу делать вид, — сказал Артур Колгари, — что не понимаю, о чем речь. Когда я впервые услышал от вас эти упреки, они меня поразили, но теперь я понимаю, чем обернулось для вас мое… э… э… сообщение.

— До тех пор, пока мы считали, что это сделал Жако… — Эстер не договорила.

— Знаю, Эстер. Я знаю. Но надо смотреть глубже. Вы жили в мнимой безопасности. Она была ненастоящая, что-то вроде картонной театральной декорации. Только видимость благополучия, на самом же деле — сплошной обман.

— Если я верно поняла, — сказала Эстер, — вы призываете быть храброй, не хвататься за спасительную ложь, пусть даже это самое легкое? — Она умолкла, словно задумалась. А потом проговорила: — Вот вы вели себя храбро. Это я понимаю. Пришли к нам в дом и рассказали, как все было на самом деле. Не зная, как мы к этому отнесемся, что будем чувствовать. Это был смелый поступок. Меня всегда восхищает смелость, потому что сама я, как вы видите, совсем не из храбрых.

— Расскажите мне, — ласково попросил Колгари, — что привело вас ко мне? Какая-нибудь новая неприятность?

— Мне приснился сон, — ответила Эстер. — Есть один молодой человек… врач…

— Понимаю, — кивнул Колгари. — Вы с ним друзья. Или, может быть, больше, чем просто друзья?

— Я думала, что больше, чем друзья… И он тоже так думал. Но теперь, когда это все всплыло…

— Да? — подбодрил ее Колгари.