Приднестровский беспредел

— Наконец-то вы приехали! — такой фразой приветствовала Миху Танюха, когда он отворял калитку. — Я уже успела соскучиться…

Миха несколько секунд с подозрением изучал ее симпатичную мордашку. Но ни капли иронии, насмешки, издевки он там не нашел.

— Не шути со мной, девочка, — сказал он холодно. — Не надо.

— А я и не шучу, действительно очень рада вас видеть.

— Послушай… э-э… родная… — начал было Миха, потом в сердцах махнул рукой и зашагал к своему флигельку. «Совсем сбрендила девка!.. Пристала, как репей… Того и гляди, допрыгается, что я ее подловлю в темном месте и…»

— Что, неделя была трудной?..

Миха скосил глаза и увидел, что Танюха идет рядом с ним. Он резко остановился.

— Я тебя застрелю. Вот из этого, — и похлопал по автомату. — А потом расчленю и разошлю куски по крупнейшим моргам мира.

— За что?

— За то. Слушай, девочка, чего тебе от меня надо? У тебя что, парней знакомых нет? Местных?

— Есть, — ответила она. — Но с ними скучно. Они все только о койке и думают. А вот застрелить меня еще никто не хотел…

— Хорошо, тогда я тебя изнасилую. Ужасно. Со всевозможными извращениями, — он скорчил рожу, которой испугался бы, наверное, сам Джек Потрошитель. — Я буду долго и упорно насиловать тебя, так долго, что небо упадет на землю и Днестр потечет вспять, и даже еще после этого. А потом я все же расчленю тебя. Твой нижний этаж я отправлю кровожадным готтентотам Басу толенда, и они утыкают его отравленными стрелами, как подушечку для иголок…

Она звонко рассмеялась.

— Боже мой, какие ужасные вещи вы рассказываете. И как они только умещаются в вашей голове?..

Они подошли к флигельку, и Миха, закурив, опустился на порог. Танюха присела рядом.

— Это все ситтхи, — пояснил Миха. — Знаешь, такие маленькие дьяволята, которые сидят внутри каждого человека и шепчут ему в среднее ухо всякие гадости.

— Ситтхи?

— Да, ситтхи. Только вот глупых, ограниченных людей они не любят — с такими неинтересно. Ситтхи могут раскачать таких только на какие-нибудь скучные мелочи: ну, там, не уступить место бабульке в трамвае, стибрить пирожное с заварным кремом с прилавка или, например, учинить разврат с красивой молодой девчонкой, которая немножко протестует против этого… Умные мерзавцы, вроде меня, совсем другое дело. Для ситтхов они — своего рода Клондайк. В головах умных мерзавцев можно рождать идеи всевозможных ужасных кошмаров…

— А что, бывают кошмары неужасные?

— Бывают. У тупых. Так вот, в числе таких идей для умных — разные эдиповы штучки с матерями, своими и чужими, лучшие садистские наработки испанских инквизиторов и японских самураев и прочие увлекательные вещи, — «Остап был голоден, и Остапа понесло,» — подумал Миха. — Понимаешь, милая, умный человек идет дальше глупого как в хорошем, так и в плохом. Хотя бы потому, что у умного воображение лучше, а внутренних ограничителей меньше. Вот возьмем, например, Шикльгрубера…

— Кого-кого?

— Ну, в смысле, Гитлера. Гений! Гений зла и безумия… Скажи, какой дурак до всего этого додумался бы?.. Так что неправ был абиссинский пиит Александр Сергеевич, который утверждал, что «гений и злодейство — две вещи несовместные»… Очень даже «совместные». И когда их совмещаешь, получается «гений злодейства». Необыкновенно логично звучит, ты не находишь?

Она слушала его, широко распахнув глаза и уши. Это и понятно: наверняка, второго такого балабола и «гонщика» невозможно было разыскать во всем Приднестровье.

— Вот скажи мне, дорогая, у тебя что же, никогда не рождались совершенно безумные идеи?.. Ну, там, прыгнуть с балкона шестнадцатого этажа, порезать себе вены, трахнуть собственного батю… Просто так, чтобы посмотреть, что из этого получится… Нет? Только честно!.. Впрочем, даже если скажешь, что нет, я все равно не поверю. Потому что у всех такие мысли иногда проскальзывают. Совершенно безумные, иррациональные, и в этот момент кажется, что они — не плод твоего разума, а чей-то посторонний шепот. Ну, бывало или нет? Ну?..

— Ну, бывало… — смущенно признала Танюха. — Только у меня эти мысли почему-то все на один лад…

— Ой, ви мене будете рассказывать, — выдал Миха с нарочитым одесским прононсом. — Я даже знаю, на какой именно…

Танюхины щеки слегка порозовели.

— На какой?

— Твоя башка плотно забита сексом! — сказал Миха тоном строгого сержанта из учебки, распекающего молодого за самоволку. — Научись сдерживать свои интимные желания!

— Зачем?

— Что значит «зачем»? Затем, чтобы…

— А если мне, допустим, захотелось подойти к одному очень грустному молодому человеку и…

— Так, все. Стоп. Хорош. Куда-то мы не туда заехали с тобой, — всполошился Миха. — Сейчас ты отрываешь свой пухлый фундамент от моего порога и устремляешься назад в розовое сладкое детство. К куклам, цацкам, мулькам, к кастрюлям и коровам. Брысь!

— Может быть, сходим куда-нибудь вечером? — не обращая внимания на Михины слова, спросила голосом Одиссеевой сирены Танюха.

— Господи, ну где дядя Ваня вечно шляется? — сокрушенно пробормотал Миха. — Почему его никогда нет дома? Особенно тогда, когда надо унять одну малолетнюю сексуальную маньячку…