Приговор в рассрочку

Сами по себе похороны пожилого человека не являются чем-то особенным, что может вызвать пристальное внимание детектива по несчастным случаям. Только в ряду других подобных событий в человеческой жизни, несущих в себе смерть и разложение, атрибутика похорон – еловые ветки у подъезда, венки, крышка гроба, сама процессия, гроб, лицо покойника – является Знаком, страшным свидетельством нарастающей угрозы, неотвратимой, как и само печальное действо, которое происходит на глазах якобы случайного наблюдателя. И здесь играет роль все: и степень нарастания знака, и расстояние до него, и эмоции, которые он вызывает в том, кому предназначается.

Но пока Иван Петрович видел только ухоженную, прибранную смерть, которая свидетельствовала угрозу отдаленную, поскольку, что все нижневолжцы были людьми молодого цветущего возраста. Вот если бы нос к носу они столкнулись с гробом молодого человека, тогда бы в мозгу детектива вспыхнула бы красный маяк опасности, и он был бы вынужден прибегнуть к действиям быстрым, неординарным. Сейчас он искал дополнительный знак, пусть и мелкий, косвенный, но прояснивший обстановку.

Ничего! Ни пятен свежепролитой крови, ни уродливо накарябанных граффити со словами «убью», «умри» и т. д. Он поднялся выше на седьмой этаж, миновал Сережика, который постукивая каблуком по кафелю, беспечно насвистывал популярный попсовый мотивчик. Однако правую руку держал за бортом пиджака, а глаза его сузились, словно он уже ловил визир прицела. Шмыга вздохнул. Ребята хорошие, отслужили в спецназе внутренних войск, где-то успели пострелять, но это было несколько лет назад, а вся их нынешняя практика заключалась в том, что гоняли мальчишек от служебной машины, могучими плечами оттирали случайных граждан, лезущих под ноги шефа… Словом, декорация одна, пусть и хорошо прописанная – все эти стальные взгляды, квадратные подбородки, плечевые мышцы…

И наверху ничего. Пустые площадки, освещенные тусклым светом ламп, запрятанных в сетчатые колпаки. Даже если бы Иван Петрович поднялся до девятого этажа, он, скорее всего, и там ничего особенного не увидел. Поскольку, то, что он искал – Знак – находился выше: за лифтовой кабиной на железной помосте, откуда металлическая лесенка вела в машинное отделение. Нужно было иметь недюжинное зрение, чтобы разглядеть в полутьме рубчатую подошву ботинка, брезентовую сумку с инструментом и, наконец, самого молодого человека в летней спецовке, лежащего со сломанной шеей и широко раскрытыми бесконечно удивленными глазами.

– Выходим! – коротко бросил Шмыга наследнику, спустившись.

Однако из квартиры покойной Колясовой повалила толпа, пошли родственники, несущие на далеко вытянутых руках венки, показалась и сама хозяйка в своем красном ящике, переваливаясь с боку на бок под приглушенные крики: «Осторожнее, мужики!»… и четверка нижневолжцев оказалась разбитой по одиночке этим многоводным потоком. У Ивана Петровича мгновенно создалось убеждение, что на похороны московской тетушки приехало все село Белокуриха.

Людской поток плавно вынес детектива во двор, пронизанный отвесными солнечными лучами, с празднично шумящими кронами тополей, звонкими гудками автомобилей, с разноголосицей ребятни на скамейках вдоль недлинного ряда гаражей-ракушек.. Какая-то баба не выдержала, высоко и заученно заголосила прежде времени, поддержала другая… и в этом ритуальном подвывании Иван Петрович не расслышал сухой пистолетный щелчок, и тем более не увидел, как выходивший последним Сережик, неестественно сильно дернул головой и завалился обратно в подъездный тамбур.

Шмыга поймал скорбящего Миронова за локоть.

– Не теряться, Виктор Валентинович, – только и успел сказать ему, как краем глаза увидел двоих теток, горластых, краснощеких, словно подвыпившие Снегурочки, тащивших одну огромную сумку на двоих, и с любопытством озирающих траурную толпу.

Снегурочек в летний день на открытке «Иван Петрович присутствует на похоронах любимой тетушки клиента» не было. Да и выглядели они не очень хорошо: чересчур прямо, как у балетного станка, держали спину, глаза зло сощурены, крашенные губы сжаты в узкую полоску… Шмыга уже падал, увлекая за собой ошарашенного Витеньку за колесо подъехавшего «Икаруса», когда бабы бросили сумку на землю, разом склонились над ней, затем молниеносно выпрямились с автоматами «Узи» в руках.