Приключения

погрязли в грехах. Ложь мать всех преступлений, и по- томство ее особенно многочисленно, когда сама она яв¬ ляется порождением государства. Боюсь, что и я стал жертвой ее ужасного влияния, о котором мне бы хоте¬ лось забыть. Дон Камилло обращался скорее к самому себе, чем к своему спутнику, и ход его мыслей показывал, что при¬ знания Якопо вызвали у него горькие размышления по поводу того, как он отстаивал свои притязания перед сенатом. Возможно, он чувствовал необходимость оправ¬ даться перед тем, кто хотя и стоял ниже его по своему положению, но способен был понять его поведение и толь¬ ко что самым резким образом осудил свое пагубное со¬ действие этому безответственному и развращенному государству. Якопо постарался несколькими обычными словами успокоить тревогу дона Камилло и затем с готовностью, которая свидетельствовала о его способности выполнять самые трудные поручения, искусно направил разговор на недавнее похищение донны Виолетты, предложив новому хозяину все свои силы, чтобы вернуть ему супругу. — Ты должен знать, за что берешься, — сказал дон Камилло. — Слушай же, и я ничего не утаю от тебя. Герцог святой Агаты кратко, но ясно изложил Якопо свои планы, касавшиеся спасения донны Виолетты, и все события, уже известные читателю. Браво с напряженным вниманием слушал мельчайшие подробности рассказа и не раз улыбался про себя, словно ему было ясно, как осуществлялась та или иная интрига. Дон Камилло едва успел окончить свой рассказ, как по¬ слышались шаги Джино. Глава XVIII Она была бледна, Но улыбалась. Однако я заметил, Как невзначай она слезу смахнула. Роджерс, «Италия» Время шло, словно в городе не случилось ничего та¬ кого, что могло изменить обычное течение жизни. На¬ утро люди по-прежнему занялись своими делами или пре¬ 236

дались удовольствиям, как это веками делалось и раньше, и никто не остановил своего соседа, чтобы спросить у него о событиях, происшедших ночью. Одни были радост¬ ны, другие печальны; кто-то бездельничал, а кто-то ра¬ ботал; один гнул спину, а другой забавлялся, и Венецию, по обыкновению, заполнил безгласный, недоверчивый, то¬ ропливый, таинственный и суетливый люд, как это про¬ исходило уже тысячи раз с,восходом солнца. Слуги донны Виолетты бродили у водных ворот двор¬ ца, настороженные и недоверчивые, и шепотом делились своими тайными подозрениями о судьбе их госпожи. Дво¬ рец синьора Градениго был по-прежцему мрачен в своем великолепии, а по внешнему виду жилища дона Камилло Монфорте никак нельзя было догадаться о тяжелом ударе, постигшем его хозяина прошедшей ночью. «Прекрасная соррентинка» по-прежнему стояла в порту, и судовая команда чинцла паруса с тем ленивым видом, который присущ морякам, работающим без воодушевления. Лагуны были усеяны рыбачьими лодками; путеше¬ ственники прибывали в город и покидали его, плывя по знаменитым каналам Фузина и Местре. То какой-нибудь северянин возвращался к Альпам, увозя с собой приятные воспоминания о пышных церемониях, свидетелем которых он был, и довольно смутные выводы о характере власти, господствовавшей в этом непостижимом государстве, то некий крестьянин уезжал к себе домой, довольный зре¬ лищем карнавала и гонок. Одним словом, все шло, каза¬ лось, своим чередом, и события, о которых мы поведали, были известны лишь непосредственным участникам и тому таинственному Совету, который сыграл в них такую огромную роль. С наступлением дня одни суда отправились в сторону пролива, другие — к знойному Леванту, а фелукди и шхуны уходили или приходили в зависимости от того, дул ли ветер с моря или с побережья. Лишь калабриец по-прежнему валялся под палубным тентом или отды¬ хал на груде старых парусов, изодранных в клочья жар¬ ким сирокко. С заходом солнца по воде заскользили гон¬ долы богатых и праздных людей, и, когда на Пьяццу и Пьяцетту ветер принес с Адриатики прохладу, Бролио стала наполняться людьми, которым обычай предоставлял право прогуливаться в эти часы под сводчатой галереей. В этот раз к ним присоединился и герцог святой Агаты, 237