Приключения англичанина

И вот ведь счастливое для Оливера обстоятельство: никак не мог Уорик избавиться от привычки, которая выработалась у него в юности, когда денег таким, как он, еще подмастерьям платили совсем мало: выносить по окончании смены с территории два-три квадратных ярда качественной парусины (под курткой, засунув плотненький сверток за пояс и втянув живот.)

Краденое сбывал по дешевке на улицах Ист-Энда – побаивался заходить в пабы, где осуществить сделку и тут же обмыть прибыток было бы сподручнее: среди посетителей могли оказаться работники предприятия, которые давно грозились отмутузить его за отрицательное отношение к забастовкам. Но потолковать с кем-нибудь за жизнь все равно хотелось, посему водил покупателей к себе домой.

У него, кстати, имелись конкуренты. Шайка лондонских воров в количестве пятнадцати человек, войдя в сговор с пятнадцатью же низкооплачиваемыми работницами предприятия (умышленно всех их соблазнили, чтобы привязать к себе, даже пообещали каждой жениться) осуществляла незаконный вывоз парусины – штуками и тюками!

Раз в месяц глубокой ночью приземлялся на территории предприятия черный цеппелин (германского производства, сбитый некогда над Лондоном британскими ПВО и похищенный после войны из запасников Императорского Военного музея). Работницы выволакивали заготовленные загодя тюки и помогали производить погрузку. Затем воры чмокали каждую в щечку, запрыгивали в корзину и улетали на крайний север Шотландии.

Там, среди скал, построили они хибару, наняли глухонемых рабочих и наладили выпуск парусной оснастки для местных рыбаков, которые издавна ловят в Северном море вечно молодую, скользкую, блестящую селедку и постоянно нуждаются в частичном или даже полном обновлении этой самой оснастки.

Итак, Оливер возвращался с обычной своей прогулки вдоль по течению Темзы. Брел-брел по набережной и вдруг встал как вкопанный. Посмотрел на бледно-зеленую воду. В голове завертелась строчка. Ну, наконец-то! «And at my feet the pale green Thames…» Тьфу ты, черт, снова чужая!

А ворюга Уорик как раз возвращался с предприятия. И, понятно, со свертком за пазухой.

И вот он обратил внимание (а не обратить было невозможно), что стоит у парапета молодой мужчина благородной наружности (багряные бакенбарды, томная бледность), но – в матросской парусиновой одежде. «Что-то тут не стыкуется, – удивился неглупый Уорик. – Вроде, джентльмен, а косит под матроса. Не иначе, как любит повыпендриваться среди своих. Ну и, значитца, сам бог велит втюхать ему краденую парусинку. Причем имеет смысл даже заломить цену».

Приблизился к молодому человеку, снял кепку-лондонку, вытер ею вспотевший от волнения лоб и для затравки, как это принято у англичан, высказал мнение о погоде.

Завязался разговор, и тогда хитрюга Уорик как бы между прочим осведомился о причине ношения джентльменом именно парусиновых штанов и куртки.

Оливер ответил, что объясняется это отчасти дешевизною материала, но главным-то образом желанием эпатировать высшее общество, в котором случается иногда вращаться. «Видите ли, мне по наследству достался титул лорда…»

Уорику не было известно значение слова «эпатировать», но про высшее общество и титул он услышал. Услышал и с удовлетворением отметил про себя, что не ошибся в предположениях.

На всякий случай зыркнул глазами вправо-влево – безлюдно было вокруг – и шепотом сообщил, что за этой вот тощей на вид пазухой припрятаны два квадратных ярда матерьяльца, сносу которому нет и не будет. Распахнул пиджачок и предложил пощупать образец.

Одежда на Оливере была еще в приличном состоянии, однако он счел своим долгом выручить красноносого старичка, которому явно не хватало на бутылку.

– Беру! – не торгуясь, сказал он, отсчитал деньги и сверх объявленной суммы накинул шиллинг.

– Ну, такую сделку надобно спрыснуть! – воскликнул крайне довольный Уорик. – Айда ко мне! Дочка на работе. До ее возвращения управимся.

Оливер не возражал, ему было любопытно посмотреть, как живут обездоленные и угнетенные. Правда, он не понял, почему «управиться» необходимо до возвращения дочки, поэтому спросил озадаченно:

– Простите, а причем здесь ваша дочь?

– А притом, что стерва, – ответил Уорик. Тактичный Оливер воздержался от дальнейших расспросов.

И вот, прижимая к груди бутылки и пакеты с продуктами, вступили они в узенький палисадничек и поднялись по каменным ступенькам к двери с медной, начищенной до зеркального блеска дощечкой и таким же, в смысле, медным и начищенным, дверным молотком.

Знаменательно, что когда они подходили к палисадничку, дорогу им перебежал большой черный кот, что, как известно, считается в Англии хорошей приметой.

Уорик отпер дверь, и Оливер, переступив порог, очутился в тесной прихожей, откуда, сделав еще шаг, попал в чистенькую и уютную гостиную с круглым столом посередине и полосатыми занавесками из ткани «фолквиив» на окнах.

Пока Уорик на кухне споласкивал стаканы, Оливер, присев на кушетку, осматривался.

Пожалуй, я подробнее опишу эту гостиную, в которой мой папа впервые встретился с моей мамой.