Приключения бодхисаттвы

Загорский успокоил его, сказав, что беспокоиться ему не о чем, они в Муроме всего на одну ночь и чужие дела их не интересуют. Страшно довольный управляющий ретировался, а через пять минут им принесли свежее, стиранное и не рваное постельное белье.

– Вот видишь, – сказал Нестор Васильевич Ганцзалину, – хорошим отношением к человеку можно добиться гораздо большего, чем угрозами и насилием.

– Зато угрозы надежнее, – отвечал китаец.

Ночь прошла гораздо лучше, чем можно было ожидать, и наутро бодрые и отдохнувшие, Загорский с Ганцзалином двинулись в дальнейший путь.

Как ни удивительно, почти вся дорога до фронта у них прошла спокойно. День за днем они продвигались вперед от города к городу, и только миль за тридцать до Тюмени случилось неожиданное происшествие. Загорский, управлявший машиной, о чем-то задумался и не заметил, что на пути возникло неожиданное препятствие. Препятствие это сноровисто выскочило с обочины и бросилось им прямо под колеса.

– Стоп! – крикнул Ганцзалин, всю дорогу зорко озиравший окрестности.

Нестор Васильевич ударил по тормозам, завизжали шины, «фиат» занесло, но он все-таки удержался и не свалился в придорожную канаву. Секунду Загорский сидел неподвижно, потом вышел из машины.

На дороге прямо перед радиатором стоял на четвереньках белобрысый мальчишка лет десяти, нос пуговкой, веснушки, чумазый и нечесаный. Увидев Загорского, он сморщил физиономию и захныкал:

– Ой, дяденька, сбили! Ой, калекой сделали, ой, да что я теперь стану делать, как жить-то буду?! Ой, спасите, люди добрые, ой, помогите!

Он продолжал причитать, однако на серьезном лице Загорского заиграла неожиданная улыбка.

– Сбили, значит, – сказал он. – И кто же тебя сбил?

– Да кто ж сбил, известно, вы и сбили, – обиженным басом отвечал мальчишка. – Пострадавший я теперя, надоть вспомоществование платить.

Загорского не удивили сложные слова из уст огольца, удивило его другое: как это он мог сбить мальчишку, если даже не коснулся его бампером.

– Как не коснулся, как не коснулся, еще как коснулся! – загорячился тот. – Вона, гляди, какие увечья нанес малолетнему! Вот, все тута, не увильнешь!

Он расстегнул рубашку и отдернул ее в сторону, обнажая правый бок. На боку синел огромный кровоподтек.

– Убедился? – спросил он. – Давай, гражданин хороший, плати компенсацию, а то ведь я и в чеку могу пожаловаться.

Загорский с интересом смотрел на синий бок беспризорника.

– Любопытно, – сказал он наконец. – Ты ведь не мог знать, с какой стороны машина приедет?

– Да какая разница? – мальчишка занервничал. – Какая разница: мог – не мог? Чего зря лясы точить? Деньги давай и до города меня вези. Продуктами тоже можно.

– Ну, а если не мог знать, откуда приедет, значит, у тебя оба бока должны быть синими, – заключил Нестор Васильевич и быстро заголил мальчонке левый бок. Там красовался точно такой же огромный синяк, что и на правом боку.

– Краска, – сказал подошедший Ганцзалин. – Народное художественное творчество. Изобразит из себя сбитого, потом деньги клянчит.

– Хороший мальчик, умный, настоящий пролетарий, – саркастически заметил Нестор Васильевич.

Беспризорник, наконец пришедший в себя, вырвался из рук Загорского и отбежал на несколько шагов в сторону.

– Да пошел ты! – закричал он. – Тоже мне, Шерлок Холмс! Зажидился, эксплуататорский класс, копеечку человеку пожалел!

Загорский поинтересовался, откуда мальчишка знает о Шерлоке Холмсе, не говоря про другие сложные материи? Тот сердито отвечал в том смысле, что если бы любопытный дядька читал книжки, тоже бы много чего умного узнал.

– Так ты грамотный? – сказал Загорский. – Интересно было бы узнать, чем занят грамотный беспризорник на перегоне Екатеринбург – Тюмень?

Беспризорник, которого звали Аркадий, еще немного побранился, но, видя, что дядьки попались незлые и невредные, в конце концов, сменил гнев на милость. Он признался, что добирается из Москвы, а едет в Ташкент, который, говорят, город не только теплый, но и хлебный. Там можно откормиться, там и зимы-то никогда не бывает, круглый год цветет абрикос и слива. Говоря проще, Ташкент – рай для беспризорников, и именно туда Аркадий и направляется. А по дороге, поскольку надо что-то есть, он и побирается таким оригинальным, типично пролетарским способом.

– Ну, и что, дают тебе что-нибудь? – полюбопытствовал Ганцзалин.

– Дают, а как же, – отвечал Аркадий. – Чаще по шее дают, но бывает, что и еды перепадет. В общем, ничего, жить можно. Я их обычно чекой пугаю, а чеки многие боятся.

Загорский задумался: что же теперь делать с мальчишкой? Аркадий отвечал, что ему следует помочь от всего сердца и при возможности довезти прямо до города Ташкента. А уж он в долгу не останется, по гроб жизни будет добрым дяденькам благодарен.

– До Ташкента, уж не взыщи, мы тебя довезти не можем, а вот в Тобольск, если хочешь, доставим, – сказал Нестор Васильевич..

Мальчонка повеселел и сказал, что ему бы до Тобольска добраться, а там до Ташкента уже рукой подать.